Шум не стих и тогда, когда Моше проговорил в микрофон: «Раз, два, три… Проверка!» Но вот хор сначала тихо, а потом все громче запел «На плечах — корзины, венки — на головах», и взрослые зашикали на детей, а старушки, стоявшие в первом ряду, произносили свое «ш-ш-ш», скорее выражая удовлетворение происходящим, чем неодобрение.
Стоя сбоку, Аарон разглядывал морщинистые лица, тонкие редкие волосы и цветастые платья, похоже, сшитые так, чтобы спрятать очертания фигур. Старики, которые поначалу стояли рядом, затем присели на корточки. Он смотрел на Зива а-Коэна: с годами он усох и сгорбился, но по-прежнему выглядел внушительно благодаря гриве снежно-белых волос. Глядя на Зива, Аарон вспомнил, как Срулке сказал про него: «Ох уж этот политикан!» — и снова принялся оттирать пустую кофейную чашку. Случилось это давно. Срулке в серой исподней рубахе стоял перед раковиной, а Мириам сидела за столом, покрытым клеенкой с коричневыми цветами на бежевом фоне. Он не забыл ее испуганных слов, что о Зиве так лучше не говорить, а заметив, что в дверном проеме появился Аарон, они оба замолчали.
Сейчас Зив а-Коэн сидел у ног Матильды, которая заведовала общей кухней и одновременно держала в кибуце небольшой магазин. Рядом примостился маленький мальчик, теребивший застежку сандалии. Наверное, внучок, отпрыск одного из сыновей от неведомо какой по счету жены, подумалось Аарону, сразу вспомнившему, как Моше что-то ему говорил о запутанной личной жизни этого общепризнанного интеллектуала и философа, прославленного как в кибуце, так и за его пределами. «Сколько же ему уже стукнуло?» — спросил Аарон Моше, когда они вместе пришли на праздник. Тот, снимая ребенка с плеч, рассеянно ответил, что, пожалуй, все семьдесят пять. Но потом добавил: «Нет, все-таки больше».
Скорее всего, больше. Ведь и кибуц отмечал свое пятидесятилетие. Это был не самый старый кибуц в Израиле, но организованный на славу. Сегодня в нем царила праздничная атмосфера, однако было ясно, что никто всерьез это событие не воспринимает. Только дети выглядели оживленными, но привлекал их парад сельскохозяйственной техники, а вовсе не те, кто стоял на сооруженной по случаю сцене, включая хор. Нужно сказать, что никто, кроме участников хора, не надел ничего бело-голубого. Аарон с некоторым разочарованием отметил почти полное отсутствие цветов национального флага. Жаль, что он не спросил Моше, почему так произошло. И он почувствовал грусть, которая всегда одолевала его с приближением праздников, вместе с неодолимым желанием, чтобы они скорее наступили — особенно Шавуот
