Любовь и свобода | страница 9
Господин Хаби поднял голову и задумчиво посмотрел на открытое окно второго этажа.
— Илли, детка, — сказал он. — Ты ведь всё слышишь?
— Я не детка, — грустным голосом отозвалось окно.
— Не детка, — согласился господин Хаби. — Бледная отважная девица, летящая в ночи… как там дальше?
— Я всё равно не выйду.
— Пожалуйста, — сказал Лимон. — Иначе нам штраф не погасят.
— Ну и пусть, мне-то что?
Господин Хаби развёл руками.
— Женщины, — сказал он. — И жить не дают, и убить нельзя. Держитесь от них подальше, пока есть возможность.
Вообще-то, наверное, можно было с чистой совестью поворачиваться и уходить, потому что ну никак этот человек не походил на несчастного отца, которого вынуждают изменять Родине, приставив нож к горлу любимой и единственной дочери. Видно было, что ситуация его искренне забавляет, и вообще держался он весело и раскованно — притом, что на первый взгляд показался мрачным угрюмцем: невысокий, широкий в плечах и поясе, с коротко стриженной круглой головой почти без шеи и с маленькими бесцветными глазками, и не сразу можно было рассмотреть множество морщинок у уголков глаз и уголков рта, какие появляются у людей, часто и охотно смеющихся, но ещё чаще вынужденных сдерживать смех; последняя книжка, которую Лимон прочитал, была «Физиогномика преступления» доктора криминалистики Б. Фарха, и теперь в форме голов и лиц, в рисунке подбородков, губ и бровей Лимон разбирался как никто до него. Да, можно было уходить, но тут из-за спины высунулся Шило и сказал:
— А давайте мы споём!
— Это ещё зачем? — спросили из окна.
— Ну мы должны хоть что-то сделать, — сказал Лимон. — Мы же не можем сказать, что навестили больную, если не навестили. И не можем не навестить, потому что нам поручили навестить.
— Коллизия, — сказал господин Хаби.
— Ладно, — сказал грустный голос из окна. — Одну песню, и всё. Только… Пап, ты им скажи, чтобы не пялились!
— Вот! — строго поднял указательный палец господин Хаби. — Пялиться не будете?
— Ни за что, — твёрдо сказал Лимон.
— А на что? — одновременно спросил Шило.
— Ни на что, — сказал господин Хаби. — Глаза в землю.
— Так точно, — ответил Лимон. Шило промолчал.
— Ну, заходите, — сказал господин Хаби и сделал приглашающий жест в сторону двери.
Дома здесь, в станционной слободке, сильно отличались от привычных городских. Во-первых, построены они были не из камня или кирпича, а из деревянных брусьев; во-вторых, не выходили фасадами на улицу, а стояли в глубине более или менее обширных дворов и двориков, где кто-то разбивал огороды, кто-то держал кур и коз — а здесь вот росли несколько плодовых деревьев и колючие кусты «змеиной ягоды». Дом окружала открытая веранда под выцветшим полотняным тентом. Слева от дома и в глубине стоял сарайчик с решетчатой дверью, за которой, ворча, ходила большая рыжая собака.