— Можно просверлить. Мне просверлили. Совсем не больно. И потом сразу же легче.
— Хорошо, — сказал Лимон. — Сразу, как вернёмся. У нас тут и бинта-то нет…
— Есть, — сказала Иллу.
И потянула из-под сиденья зелёную брезентовую сумку со знаком Чаши Мира.
Подошли Порох с Костылём.
— Поехали, а? — сказал Порох. Лицо у него было цвета теста.
— Две минуты, — сказала Илли. — А то Джедо скоро совсем ходить не сможет.
Она открыла сумку, достала пенал со шприцами, вынула иглу.
— Э-э… — сказал Лимон.
— Ты же ногти стрижёшь? И без наркоза?
— Понял, — сказал Лимон. — Просто почему-то страшно.
Он обхватил руками колено и изо всех сил замер.
Илли обмазала ему половину ступни йодом, потом взяла иглу двумя пальцами и стала аккуратно сверлить ноготь примерно посередине. Это был не больно, но очень противно. Потом из-под кончика иглы брызнула струйка тёмно-малиновой крови. Илли убрала иглу, смочила марлевую салфетку чем-то лиловым из бутылочки, разорвала пергаментную обёртку бинта и не очень быстро, но аккуратно прибинтовала салфетку к пальцам. Почти сразу же на бинте расплылось кровавое пятнышко.
— Легче? — спросила Илли.
Лимон потрогал ступню.
— Легче, — сказал он удивлённо.
— Вот теперь можно ехать, — сказала она.
Операция заняла минут пять. Эта маленькая задержка их спасла.
Первым идущие по шоссе машины заметил Костыль.
— О! — закричал он, показывая рукой. — Наши! Наши! Эй!!! — он сорвал с себя берет и замахал им. — Гони, Порох, гони, не успеем!..
Порох быстро взглянул на Лимона. А Лимон…
— Всё равно не успеем, — сказал он.
— У тебя ракетница! Пускай ракету! — бушевал наверху Костыль.
— Тормози, — сказал Лимон. — Илли, дай бинокль.
Он сам не знал, что его смутило. Ну, идут три грузовика из города…
Высокие борта. В городе и у пограничников были или с обычными бортами, или закрытые фургоны. А эти — как для перевозки сена…
Он приник к окулярам и долго не мог поймать машины в поле зрения. Слишком большое увеличение… Потом они появились — почти вплотную.
Первый и второй были по самый верх бортов завалены какими-то ящиками, коробками, тюками. В третьем сидели вооружённые люди. Человек семь. В штатском. Деревенские.
— Деревенские… — сказал он вслух. — Не понимаю.
— Да хоть кто! — возмущённо закричал Костыль.
— Лимон прав, — сказал Порох. — Что-то тут не так. Пусть проедут. Ну-ка, сядьте там за кабиной. И ты, командир — давай вниз.
И, подавая пример, сам улёгся на сиденье.
— Ну, вы вообще… — проворчал Костыль, но всё-таки лёг.
