– Ты удивишься, узнав, что я несколько лет проработал в рекламном агентстве в Чикаго.
Либби открыла рот от удивления.
– Ты это серьезно?
Патрик ответил, усмехнувшись:
– Да. Мне нравилась атмосфера соперничества: увести из-под носа конкурента большой заказ, придумать новый рекламный ход, разработать рекламу крупной компании. Предпринять мозговой штурм вместе с умными, энергичными и талантливыми коллегами. Что может быть лучше для молодого парня с амбициями?
Либби фыркнула.
– Ты и сейчас молод.
– Ну ты знаешь, что я имею в виду.
– Тогда что же изменилось?
Патрик пожал плечами.
– Я заскучал по горам и по своему родному городу. Я и предположить не мог, когда уезжал в Чикаго, что Силвер-Глен – это часть меня и я не смогу без него жить. Тогда я положил на стол заявление об уходе и вернулся домой.
– И основал «Силвер рефлекшенс».
– Пару лет спустя, да… это было интересное время.
– Ну и кто же настоящий Патрик Кавана? Тот, который только что виртуозно спустился со скалы? Или искушенный парень, который был вхож в суперуспешные крупные частные компании и сбежал от всей этой роскоши?
Его широкая улыбка удивила ее.
– Вау, Либби… неужели это комплимент? – И, не дожидаясь ее ответа на свой провокационный вопрос, продолжил: – Думаю, и то и другое. Без опыта работы в Чикаго я не узнал бы о нуждах и потребностях трудоголиков. Я тоже был одним из них, по крайней мере, несколько лет. Но я понял, что мне не хватало баланса. Я нашел его здесь. Если я могу предложить отдых и восстановление сил другим людям, я удовлетворен.
– А как же личная жизнь? – вопрос вырвался сам собой. – Не обращай внимания. Мне это неинтересно.
Патрик хмыкнул, но промолчал.
Они сидели так близко, что Либби чувствовала запах его теплой кожи и слабый запах мыла, которым он пользовался утром. Это был не лосьон после бритья, который мог бы привлечь в палатку медведя полизать щеки Патрика. Даже такая мысленная шутка привела Либби в беспокойство.
Либби задала еще один вопрос, чтобы отвлечься от мыслей о предстоящей ночи.
– Ты о чем-нибудь сожалеешь?
– Да, – сказал он тихо. – Я сожалею, что сморозил вчера глупость и оскорбил тебя. Извини, что ты это услышала.
Либби покраснела, хотя в сгущающихся сумерках он вряд ли заметил ее смущение.
– Я уже говорила тебе, что не хочу это обсуждать. Ты волен иметь свое мнение.
Патрик коснулся ее колена, будто хотел установить между ними связь.
– Я восхищаюсь тобой, Либби. Я совсем не то имел в виду. Моя мать – самая лучшая из все известных мне женщин. У нее отличная интуиция. Ее подлинная любовь к людям и умение сострадать оказали на меня и моих братьев влияние, которое трудно переоценить.
