Афина моргнула:
– Вам… тебе… нужно меня поцеловать?
У нее самые необыкновенные глаза на свете.
– Сейчас нет времени объяснять. На улице стоят журналисты, и крайне важно заставить их поверить в то, что наша свадьба настоящая.
– Настоящая? – Афина понимала, что повторяет все за ним как идиотка, но никак не могла взять в толк, зачем Луке нужно ее поцеловать.
– Все, что тебе нужно сделать, – это ответить на мой поцелуй, – нетерпеливо бросил Лука. – Это не должно стать для тебя проблемой. Помнится, тебе понравилось, когда я поцеловал тебя в Зенабе.
Значит, он не забыл…
Лука открыл дверь часовни, и девушку ослепили вспышки фотоаппаратов. Лука обнял ее за талию и прижал к себе.
– Это должно выглядеть убедительно, – прошептал он и наклонился к ней.
Сердце Афины учащенно забилось, когда она поняла, что он в самом деле собирается ее поцеловать.
Время остановилось, когда она, словно в замедленной съемке, смотрела, как опускается темноволосая голова Луки. Когда он коснулся ее губ, она поняла, что волнующее ощущение в животе вызвано не опасением, но предвкушением.
Лука завладел ее губами с уверенностью мужчины, у которого было столько любовниц, что он далеко не всех помнил. Его твердые губы раздвинули ее губы, откровенно соблазняя, не позволяя сопротивляться. Лука был непревзойденным искусителем. Он знал, как заставить женщину растаять, сохраняя при этом полный контроль над собой.
Афина ощутила знакомую панику, когда он сильнее сжал ее в объятиях, лишая возможности отстраниться. Но пугающие тени вскоре отступили. Она закрыла глаза и отдалась во власть разгорающегося желания.
Язык Луки переплелся с ее языком, и Афина уступила. Ее руки взметнулись к его плечам, ища опоры. Она забыла о своих комплексы и ответила на поцелуй.
Лука не ожидал, что настолько возбудится. Его тело словно охватило пламя. Ведь Афина не ласкала его, не нашептывала эротические фантазии, к чему он привык. Однако в ее на удивление невинном и неискушенном поцелуе был истинный эротизм. У Луки возникло ощущение, что он – первый, кому удалось разбудить ее чувственность. Но это невозможно, потому что Афина была обручена.
Лука притянул Афину к себе с такой силой, что ее мягкие контуры вжались в его напряженное тело.
Голоса и вспышки фотоаппаратов исчезли – в этот момент для него существовала только Афина: нежный аромат ее духов, шелковистая мягкость волос, ласкающих его щеку. Ее пылкость покорила Луку и заставила мечтать о большем. Он жаждал освободить их обоих от одежды, чтобы остались только мужчина и женщина, желающие удовлетворить обоюдную страсть.
