— Будьте здоровы… С чем пожаловали, добрый человек? — спросила мать, присмотревшись к пришедшему. Увидев, что пришел простой крестьянин, она успокоилась.
— Копченого сыру не купите? — спросил бача.
— Да где там!.. Мы ведь не господа. Откуда у нас деньги на такое лакомство, — махнула рукой Хорватова.
Йожо в это время как раз закончил колоть дрова. Он внес в кухню большую охапку дров и сложил их у плиты.
— Здравствуйте! — поздоровался он с бачей, которого видел в доме впервые.
Хотя Хорватова и сказала, что сыр не купит, Брнчала не уходил. Наоборот, закрыл дверь и сел на шаткую табуретку. Хорватова удивленно посмотрела на него. Не задумал ли он чего? Но тут же решила, что он устал. «Пускай себе сидит», — подумала она и снова взялась за работу.
— Есть не хотите? — прервала она вскоре молчание.
— Есть?.. Да нет, я по дороге поел хлеба с сыром. Нет, добрая душа, я не голоден.
— Тогда посидите, отдохните, — сказала мать и повернулась к сыну: — Поищи Зузку! Пусть идет обедать.
Йожо хотел было выбежать, но Брнчала сделал знак рукой, чтобы он остался.
— Меня Ондро к вам прислал.
У матери от неожиданности выпала миска из рук. Боже мой, неужели что-то случилось? Две пары глаз уставились на бачу.
— Они там, наверху, в горах. У них все в порядке. (Теперь Хорватова узнала бачу.) — А он продолжал: — Чувствуют себя хорошо… Просили передать, что придут. И что, мол, этот… ну, как его… Никита пусть готовится. Пойдет с ними.
Йожо подошел к баче и пожал ему руку. И у матери лицо просияло. Ведь весточка от отца — первая весточка — была такой радостной!
— Придут? А когда придут? — интересовалась мать.
— Не знаю. Не сказали… Ждите. Скорее всего, ночью.
Бача встал и собрался уходить.
— Погодите, поешьте хоть супу, — приглашала его Хорватова.
— Да мне не хочется. Я разносил хозяевам сыр, и хозяйки меня угощали… Да, чтоб не забыть, вот и для вас принес.
Он выложил на стол сухой коричневый кружок копченого сыра, запах которого наполнил кухню.
— Передайте мужу, что мы шлем ему привет и ждем.
— Передам, передам, — кивнул бача, выходя.
Со двора они услышали, как он успокаивает лающего Грома.
Мать разрезала сыр на три части. Одну дала Зузанке, вторую — Йожо, а третью велела отнести Никите.
— А тебе, мама? — спросил мальчик.
— Да я… не люблю такой сыр, — ответила она.
— Любишь, мама, только хочешь, чтобы нам досталось больше. Возьми у меня, — настаивал Йожо.
И напрасно мама отказывалась, ей пришлось все-таки уступить сыну и отломить кусочек от его доли.
