— … а также самый слабый арранкар, состоящий на службе Лас Ночес.
Не думал, что глаза Ичи могут стать еще больше, но факт. Натуральное аниме пошло.
— Самый… слабый?
— Ага, — ответил я, склоняясь пониже. — Представляешь как мне тяжело? Ты-то там у себя в школе поди один из самых сильных да драчливых, а я в Лас Ночес самый маленький и забитый. Представляешь, как мне тяжело себя сдерживать, чтобы не поиздеваться над кем-то, кто еще слабее меня, и случайно подвернулся вдруг под руку?
Вкуси унижения до конца Куросаки, тебе это чувство пригодится. Я здесь тебе сейчас в одном лице и Ямми и Гримм-куна сыграю, чтобы мотивация у тебя до небес возросла. Хорошо еще Ичиго к этому момента канона не освоил свою «гетсугу-в-упор», а то получил бы я сейчас по ушам со всеми своими понтами. Но раз не освоил, то к этому мы тоже тебя подтолкнем.
— Ладно, рыжий, поболтали, и хватит, — я широко ухмыльнулся. — FUS RO DAH!
Куросаки смог отскочить назад, но разогнаться быстрее скорости звука, а мой вопль был все-таки звуком, он не успел. Новый удар почти настиг его у края поляны, когда…
— Кричи, Бенихимэ!
Красная извилистая линия стремительно метнулась наперерез моему творению, и на месте их столкновения взвилась густое облако пыли. Начало второго акта, граждане!
— Урахара Киске и Шихоуин Йоруичи, — откуда-то сбоку раздался сухой, вновь лишенный эмоций комментарий в исполнении Улькиорры, сопровождаемый звуками работающего цифровика, становившихся уже немного назойливыми.
Я аккуратно обернулся в ту сторону, убирая свой ресурексион от греха подальше. Большая часть моей духовной энергии и так уже была израсходована, да и драться с этими двумя я точно не собирался.
— А мы, похоже, вовремя успели…
Урахара пристально рассматривал необычных существ, представших перед ним, с заинтересованностью истинного исследователя и естествоиспытателя. Куарто хранил молчание и неподвижность, Иноуэ продолжала колдовать над Садо, Ичиго старался отдышаться и прийти в себя. В это же самое время, Нацу вытащил из кармана какой-то небольшой флакончик и щедро опрыскал себя его содержимым.
— Ну, не подведи святой Кондратий…
Пробормотав себе под нос столь заковыристую мантру, 78-ой резко вскинул голову и, улыбнувшись как можно душевнее и жизнерадостнее, двинулся в сторону последней участницы этого замысловатого представления. Продефилировав мимо Киске плавной походкой в стиле «аргентинский гамбит» и не удостоив того даже взглядом, Нацу замер в полушаге от цели, демонстрируя всем своим видом восхищение и трепет.
