Марсианин | страница 9



Как и все дети из семей его круга, Фридель вначале занимался дома, потом поступил в частное подготовительное трехгодичное училище Гельмута Лангермана, которое сумел закончить за два года, а затем продолжал свое образование в реальном училище. В этом здании на бывшей Николаевской улице[4] и провел Фридель семь отроческих лет. Шесть основных классов дополнялись еще одним, необязательным, окончание которого давало, однако, право на поступление без экзаменов в Рижский политехнический институт или в Лесной институт в Петербурге. Так что реальное училище Артур Константинович выбрал для сына с дальним прицелом: он видел, что призвание Фриделя — техника, и хотел, чтобы он стал инженером.

Плохо было Фриделю в училище. Поначалу совсем плохо. Отец был строг. Его строгости могли нравиться или не нравиться, но они были логичны, разумны. Занимаясь с Фриделем, отец хотел одного — понимания.

В училище преподавание требовалось вести на русском языке. Хорошо, пусть на русском. Но сами преподаватели — в большинстве своем немцы во главе с директором училища Генрихом Гельманом — знали русский язык плохо, говорили с ошибками, объясняли путано. В переполненном классе Фриделя 53 ученика, ребята подобрались очень разные: с разным уровнем подготовки, разного возраста, разных национальностей: русские, латыши, евреи, немцы. Были такие, которые совсем плохо понимали русский язык, но первоначальная подготовка позволяла им угадывать, что же сейчас объясняют, а было и наоборот: язык знали, но не понимали, о чем речь. Класс сложился недружным, шумным, драчливым.

Досадное недоумение вызывал у Фриделя и дисциплинарный устав — многоступенчатая система замечаний и взысканий, которую венчала просто тюрьма, — как иначе можно было назвать суточное заточение в карцере «на хлебе и воде»? Практиковалось и изгнание из училища с «волчьим билетом», запрещавшим поступать в другие учебные заведения. Ясный ум Фридриха всему этому упорно сопротивлялся. В голове его равно не укладывались ни педагогические строгости, ни ученическое бездумие. Раз ты пришел сюда учиться, так надо, чтобы тебя учили. Все остальное вздор какой-то. Что за глупость эта слежка классных наставников после уроков, когда нельзя было появиться в городе после девяти часов вечера, или эти внушения о чудовищах-революционерах?! Шпионят, где гуляю, где отдыхаю, объявляют список дозволенных увеселительных заведений и общественных мест, но и там требуют, чтобы был в форме и имел при себе ученический билет. Фриделю казалось, что все эти правила были рассчитаны на каких-то недоумков. Он не ходил к революционерам, не стремился в рестораны, носил черную шинель, но запреты были унизительны для него.