– Она практически призналась! – воскликнула Катя, сверля Машу взглядом из-под своих огромных очков.
– Ни в чем я не призналась. Я не мафия, но это не значит, что я позволю играть собой ради чьего-нибудь удовольствия. И хотя мой мир старомоден, я лучше останусь в нем.
– Не мафия, конечно! – фыркнула Катя. – Я вот не мафия. А Машка прямо дрожит, когда ее спрашиваешь. Я знаю, как ты реагируешь, когда тебе нечего прятать. Ты спокойна, как удав.
– Ну, убейте меня, – пожала плечами Маша.
– Ага, не надо делать вид, что тебе все равно, потому что мы все тут не первый день замужем и знаем, что это – самая лучшая стратегия. Убейте меня – и вы пожалеете, что убили мирного.
– Думайте, что хотите, только мне действительно все равно. Я устала от игр, – и Маша посмотрела на Гончарова. – Предлагаю убить Дона Корлеоне.
– Что? – вытаращился на нее Николай с нехорошей улыбкой на лице. – Ты хочешь моей смерти?
– Я хочу, чтобы ты сказал правду. Ты же мафия, да? – спросила Маша без тени улыбки. Все за столом замолчали, давая Николаю возможность защитить себя, и только несколько человек понимали, что происходит за столом. По крайней мере, думали, что понимают. Николай помолчал несколько секунд, словно повторяя в голове уже заготовленный заранее монолог, а затем кивнул, встряхнув свои жесткие, упрямые волосы. Он потянулся вперед, поставил оба локтя на стол так, чтобы приблизиться к Маше насколько возможно, и склонил голову в ту же сторону, что была склонена и ее голова.
– Я не знаю, чем я заслужил твои подозрения. Честно, не знаю. Я никогда не имел отношения к мафии, хотя, возможно, ты могла слышать какие-то сплетни. Я не считал нужным пресекать сплетни, потому что, во-первых, это бесполезно, а во-вторых, некоторые из них играли мне на руку. К примеру, вот я прихрамываю. И многие думали, что это – пуля, эхо девяностых, бандитские разборки. А ты знаешь правду, да, Маша?
– Ты знаешь? – спросила Соня.
– Вы хромаете? – спросила Катя. – Я не заметила.
– Я не знаю правду, – покачала головой Маша. – Только не в случае с вами. Я знаю только то, что вы говорите. Но вы могли и соврать, разве нет? Вы так хорошо умеете врать, а правда всегда проще, не такая таинственная. Из правды имиджа не сделаешь. Может быть, это и была пуля, эхо девяностых? Может быть, сейчас вы говорите, что вы – мирный горожанин, но сами скрываете карту мафии.
– Я не умею врать, – Николай нахмурился. – С чего ты… с чего вы взяли? Во всяком случае, сейчас я говорю правду.
