– Страна Советов развалилась в восьмидесятых, – пробурчала Маша, порядком уставшая от своего недобровольного участия в кулинарном совращении Роберта Левинского.
– Чего ты такая злющая? Тебе не идет! – обиженно бросила Юля.
– Мне не идет платиновый блонд, это да, – ответила Маша резко. – Но я же и не перекрашиваюсь в него. А быть злой мне вполне идет. И я повторю в сотый раз, осторожнее с Робертом. Он сладко стелет, да жестко…
– Спать? – Юля прыснула в кулак. – А ты что, спала? На жестком?
– Дура! – фыркнула Маша, но тоже не сдержалась и рассмеялась.
– Между прочим, как выясняется, не один только Роберт нравится Роберту, – возмущенно воскликнула Юля.
– Что? Неужели свершилось чудо, и наш герцог пригласил тебя на свидание?
– Ага, пригласил. Билеты принес на концерт, в Большой театр, между прочим. Прилетает какая-то итальянская опера, будет там голосить.
– Роберт тебя позвал на оперу? – вытаращилась Маша, ибо, как хотите, а этого она не ожидала.
– Пригласил, да, – буркнула та. – Но не меня.
– А кого? – опешила Маша. Юля демонстративно вернулась в «Ниву», завела мотор, принялась щелкать пальцем по датчикам, словом, тянула паузу. Интрига была брошена, и Маша поспешила запрыгнуть в грязный внедорожник. Тогда Юля повернулась к ней и зачастила:
– Я уже неделю как замечала. То они чай вместе пьют, то кофе. То он ей половинку пирога отдал, вишневого…
– Который ты как бы пекла.
– Ну а что? – с вызовом переспросила Юля. – Главное, куда твой Гончаров смотрит!
– Он вовсе и не мой Гончаров… постой. Так он что, Ольгу Дмитриевну пригласил сегодня в Большой? – вытаращилась Маша, и все, что случилось сегодня в ее старом кабинете, вдруг предстало перед ней в новом свете. Что, если мадам Гусеница осмелилась заставить Гончарова ревновать? Что бы он сделал при таком раскладе?
– Не только пригласил. Он ее забирает из дома, чтобы, цитирую, посидеть, кофейку попить перед спектаклем.
– Ты уверена? – нахмурилась Маша. Все же одно дело принять у другого мужчины половинку пирога с вишней и совершенно другое – поехать с ним в оперу, разрешить ему за собой заехать.
– Уверена ли я? «Заезжай в Большой Афанасьевский, я предупрежу охрану»! Ее слова, не мои.
– Большой Афанасьевский? – Маша побледнела. Наверное, они с Гончаровым поругались. Наверное, она, эта чертова Гусеница, специально пытается вызвать у него ревность и поэтому согласилась ехать в театр с первым подвернувшимся кандидатом. Но разве важно это, если они живут вместе. ЖИВУТ! Маша отвернулась, прикусила губу, пытаясь справиться с навернувшимися слезами. Дурацкая идея – в такой день накрасить глаза. Все размажется, когда столько раз за день хочется плакать.
