– Мы им парк не сдадим, – пообещал Роберт. – Уверен, Гончаров тоже присоединится, когда вернется. В конце концов, наличие этого парка в интересах нашего «Раздолья». Одно дело – просто поселок с домиками и дорожками. Совсем другое дело, если рядом есть целый Парк Горького.
– Парк Сладкого! – усмехнулась Юля, разворачивая конфетку, и Маша снова отчетливо ощутила, что что-то не так. То ли глаза у Юли горели ярче обычного, то ли она, вопреки обыкновению, навела красоту и даже губы накрасила. Может ли такое быть, чтобы она прямо при Маше строила глазки Роберту? Потому что именно это она и делала, к полнейшему изумлению Марии. Впрочем, ей могло и показаться. Даже если и так – в этом не было бы ничего странного. Роберт был чертовски привлекателен, умел одеваться и вести себя как настоящий джентльмен, хотя, как и многие ему подобные, джентльменом не являлся. Но Юле-то откуда знать об этом?
– А когда Гончаров вернется, кстати? – спросил Роберт, продолжая беззаботно смеяться. Маша чуть не подавилась чаем.
– Уверена, мы можем начать и без него, – только и нашлась что сказать Маша. Улыбка затухла, и Роберт посмотрел на Машу с беспокойством.
– Что-то случилось?
– С чего ты взял? – делано рассмеялась Маша.
– С того, что ты исчезла на две недели, и он исчез на две недели. Я не хочу показаться грубым или сунуть свой нос в чужие дела, но все же… Ты в порядке? – в этом вопросе было так много той человеческой близости и искреннего участия, от которых Маша в свое время сходила с ума. Трудно поверить, как можно ошибаться в людях. Но она умеет ошибаться по полной программе. Разве нет?
– Я в порядке, но я понятия не имею, когда вернется Гончаров. Может быть, никогда? – улыбнулась Маша, внутренне холодея от этой перспективы. Что, если смутно угадывающееся в утреннем сумраке лицо, взволнованное, но твердое, – это все, что останется в ее памяти? Что, если Маша больше никогда не увидит Николая? Какая досада! Мария так и не перестала думать о нем чуть ли не каждую минуту.
И когда темный внедорожник возник на горизонте, пересекая гнутые линии уже уложенных поселковых дорог, Машино сердце стукнуло и ухнуло куда-то вниз. Электрический разряд пробежал по ее телу, и она невольно прилипла к окну, пытаясь убедить себя, что это еще, может быть, и не его машина. Но это была его машина, и за рулем сидел его водитель, и к тому же Маша помнила номера.
Она старалась вести себя естественно, но это было так трудно, потому что, против всякой логики, Маше казалось, что стоит им с Николаем увидеть друг друга снова, как история, оборвавшаяся так нелепо, будет продолжена.
