– Кошкина, я не понимаю, как ты можешь не знать о планах Гончарова? – недовольный, даже возмущенный голос Бориса Яковлевича Щучки настиг Машу, и снова она оказалась перед дилеммой, которую она не знала, как решать. Гончаров уехал, куда бы он там ни уехал, в то же утро, что Маша решила «заболеть», но, как выяснилось, он не счел нужным дать никаких объяснений. Никаких и никому.
– Я просто не знаю, – пробормотала Маша, стряхивая невидимые пылинки с рукава своего серого делового пиджака. – Он мне не сказал.
– Но что он сказал относительно своего возвращения? – продолжал пытать ее Щучка, пока их областной депутат Иван Генрихович Ратько шастал неизвестно где, оставив их одних, без присмотра, в своем роскошном кабинете. Слуга народа не видел никакой проблемы в том, чтобы заставить их с Щучкой ждать столько, сколько потребуется. Маша не исключала того, что господин Ратько просто уехал пообедать и прямо сейчас ждет подзадержавшуюся порцию хорошо прожаренного стейка.
Хотя нет, Ратько бы взял прожарку «с кровью». Кажется, это называется very rare.
– Он вам позвонит, – заверила Маша Щучку не потому, что знала о планах Гончарова, а просто, чтобы отвязаться. Проблема заключалась в том, что все сотрудники обеих контор и архитектурного бюро в Москве или, проще говоря, в городе, и тут, «на поле», были совершенно уверены, что двухнедельные отсутствия Гончарова и Кошкиной связаны между собой самым непосредственным образом, что они просто взяли некоторое время «для себя». В Машину «байку» про грипп никто не поверил, кроме разве что Юли. Поговаривали, что парочка ездила в Таиланд, что это был своего рода предварительный медовый месяц – кого сейчас таким удивишь?
– Позвонит? Когда? Когда я ему весь поселок выстрою? Мне вчера пришлось самому показывать дома потенциальным покупателям! Я вообще не работаю с покупателями. У меня, между прочим, свое дело стоит! – возопил Щучка, разведя руки в стороны. В такие моменты он начинал напоминать Маше маньяка-убийцу, Джокера, из фильмов про супергероя. Он тоже улыбался и шутил перед тем, как нанести удар.
– Вы могли не соглашаться, – слабо отбивалась Маша.
– Не соглашаться? Отказать Гончарову? Ты в своем уме? – и Щучка посмотрел на Машу как на буйнопомешанную. Его можно было понять, контракт с «Русским раздольем» был очень, очень жирным. На деле – самым жирным за всю историю существования архитектурного бюро господина Щучки. Еще бы он не согласился поруководить в отсутствие Николая! Кто же откажет Гончарову! Маша побелела, вспомнив, с какой отчаянной злостью смотрел на нее Николай, когда она сказала – случайно – именно эту фразу.
