– Давай часика в три-четыре. Идет? – и Николай застегнул пуговку на рукаве. Затем он склонился и поцеловал Машу – очень, очень нежно, словно с каким-то скрытым смыслом, с сожалением, которое он пытался спрятать за нежностью. Впрочем, это могло Маше и показаться – в силу того, что она знала, куда он идет. Знание – сила, которой можно убить. Но она совсем не хотела убивать.
– Идет, – прошептала она, отпуская Николая, и вдруг ей стало страшно. Он не уходил, его уносило в глубину событий, в которых они оба могли утонуть. Он был как герой Лео, художник, исчезающий в темной глубине жестокого океана. Вернись!
Но дверь захлопнулась, и Маша осталась одна. Пробежав в кухню на нижнем этаже, Маша забралась на подоконник и изогнулась – только так ей было видно кусочек дорожки, по которой с подземной парковки выезжали автомобили. Внедорожник Гончарова проплыл по заснеженной улице через восемь минут. Мог бы и быстрее, но Николай всегда тщательно все проверял перед выездом – давление в колесах, какие-то еще данные в бортовом компьютере. Безопасность прежде всего. Маша соскользнула с подоконника и включила кофейник. Затем подумала немного и выключила его. Отныне никакого кофе, только чай. И не черный, не зеленый – вчера был последний чайничек. Только травяные чаи, следующий молочный улун она выпьет теперь только через девять месяцев. Ей нужно заботиться о здоровье.
Позавтракав обстоятельно и с пользой приготовленной еще накануне овсянкой, в которую Маша бросила горсть замороженной малины, Маша вернулась в спальню и раскрыла дверь в гардеробную. Сколько ее вещей теперь поселилось на темных, тяжелых деревянных вешалках. Ее обувь – и новая, и старая, вычищенная, натертая кремами, стояла на металлических сетчатых полочках и призывала выбрать ее. Маша не стала изощряться, достала с полки очередные джинсы, столь ненавидимые Гончаровым, а также водолазку, тонкую вязаную жилетку поверх нее, платок на шею и темную шапочку с завернутыми полями. Пойдет. Тепло, а как на нее посмотрят все эти важные шишки на переговорах, которые вот-вот должны были начаться у Щучки – неважно. Главное, чтобы на них не оказалось Николая.
Если он там будет, не имеет никакого значения, что он скажет потом. Потому что это будет означать, что все ему было известно. От этой мысли на Машу снова накатил страх. Может быть, Роберт прав? Ведь она любит Николая, им так хорошо вместе, она готова умереть при одной мысли о расставании с ним. Маша не стала даже думать о том, что она будет делать, если Николай окажется на переговорах рядом со своей сестрой. Маша начинала задыхаться, стоило ей только начать думать об этом.
