Апокриф от соседа | страница 12
Ешуа попытался освободиться и от него, и от женщины.
— Кто этот человек? — спросил он Симона.
— Это тоже последователь твоего учения, Ешуа, наш гостеприимный хозяин, он предоставил нам кров…
— Хорошо, спасибо тебе, друг мой. Но эта женщина должна пойти с нами, ей, по-моему, некуда больше идти.
Человек с отчаянием повалился на камни, взывая:
— О, Господи! Дочери моей семнадцатый год, невеста она. А эта женщина…
— Пойдемте, братья мои, пойдем, сестра, поищем себе другой кров, — резко перебив его, обратился к своим спутникам Ешуа. — Отец наш небесный позаботится о нас и в эту ночь.
— Нет, Господи, нет! — возопил несчастный и, подскочив, вновь пал ниц, но уже вместе с сыном. — Прости меня. Затмение нашло. Свет мудрости твоей только начал озарять души рабов твоих. Не допусти, чтобы из-за глупых слов моих Господь не вошел в мой дом! — он обернулся к женщине: — О, женщина! Да будет благословенна минута, когда войдешь ты с нашим рави в мой дом, и дочь моя своими нежными перстами сама омоет твои усталые ноги! Мы все виноваты перед тобой.
— Веди нас! — сказал Ешуа.
— Мы знаем дорогу! — весело отозвались Симон и его брат Андрей.
Оглянувшись по сторонам, Ешуа и Юда так и не увидели ослицы. Махнув рукой на пропажу, столь же неожиданную, как и случайное обретение, они пошли к месту ночлега вслед за остальными.
В небольшой, чисто прибранной комнате очень тихо. Возле окошка в удобном деревянном кресле сидит старик. На коленях у него доска, на которой он увлеченно рисует. Еле слышно шурша одеждой, в комнату вбегает юная и очень миловидная девушка.
— Господин мой, к тебе пришел молодой человек, он говорит, что он племянник рави Ицхака, твой, то есть, племянник, господин мой.
Старик мгновенно оторвался от своего занятия.
— Слава Богу, Юда пришел! Пусти его скорее, Руфь, я очень ждал его, очень ждал!
— Бегу, мой господин…
Девушка умчалась. Ицхак отложил свою дощечку и, не вставая, поднял глаза к двери. Ждал он недолго. Юда вбежал в комнату, замер посередине и почтительно склонил голову. Ицхак медленно подошел к нему и обнял, изо всех сил стараясь не заплакать.
— Я не видел тебя десять лет, Юда, десять лет. Я очень боялся, что мои старые глаза закроются навеки, так и не увидев тебя еще раз.
— Твои глаза еще очень нужны миру, мой раби, да и не так уж они стары, — ответил Юда. Он еще кашлял, но уже не так сильно, как во время ночевки в пещере.
— Миру никто не нужен и ничто не нужно, миллионы и миллиарды глаз человеческих ничего не прибавят к его безмерному совершенству. А мои глаза стары уже хотя бы потому, что они слишком устали смотреть на человечество, им противно, больно и страшно взирать на него, да.