- Жди, - сказал капитан участковому, - работаешь правильно.
Несколько раз приезжали к Судину машины. Все номера их на всякий случай Соколов тоже записал. Мало ли что. Вдруг понадобится.
10 января он в отделение пришел, как всегда, к восьми утра.
- Здорово, Соколов, - дежурный пожал ему руку, - там тебя дворничиха дожидается.
В коридоре на истертой до блеска деревянной скамье сидела дворничиха из дома пятнадцать. Ждала она его недолго, как заметил Соколов, снег у нее на валенках так и не успел растаять.
- Ты чего это, Климова, в такую рань?
- Да как же, Василий Андреевич, несчастье у нас какое. Жилец-то из шестой...
- Судин, что ли?
- Он самый, Илья Иосифович по делам уехал, а у него что-то с газом. Видать, горел, он не выключил, а знаете, как теперь, газ-то по три раза на день перекрывают. Вонища на всю лестницу.
- А я тебе, Климова, зачем? - Соколов начал расстегивать шинель. - Я же не слесарь.
- Так слесаря я позвала. А он ни в какую, говорит, без милиции не пойду. Мало что пропадет или еще как.
- Это он, пожалуй, прав. - Соколов застегнул шинель. - А почем ты знаешь, что жильца нет?
- Так я и в дверь звонила, и по телефону.
- Какой у него номер?
- Г-1-74-78.
- Пойду сам позвоню.
Соколов вышел в дежурку, набрал номер. Двадцать раз басовито и длинно пропела трубка.
"Надо идти, - подумал участковый, - а то, не дай бог, газ скопится, замкнет где электричество, одна искра - и весь дом на воздух".
Идти не хотелось, он добирался до работы из общежития на Шаболовке с двумя пересадками, в трамвае было холодно, как в погребе. Он продрог в подбитой "рыбьим мехом" синей милицейской шинели, ноги в сапогах сделались дубовыми, а главное, от холода у него длинно и мучительно ныло раненое плечо.
Но ничего не поделаешь: идти было надо.
- Я в дом пятнадцать, в Зачатьевский, - сказал Соколов дежурному, там с газом что-то.
- Ладно. - Голос у дежурного был вялый и сонный.
Соколов вышел на улицу, и холод снова сдавил его железным обручем. Снег визжал под подошвами сапог, переулок, заваленный сугробами, казался синим. Где-то за Москвой-рекой, над башенкой монастыря, появилась мутноватая светлая полоска, оттуда в город приходил рассвет.
Соколов шел быстро, и дворничиха в тяжелом тулупе и огромных валенках едва поспевала за ним.
- Ох, - вздохнула она, когда переулок, выгнув горбатую спину, резко пошел вверх, - заморил ты меня, Андреич, жарко.
Соколов, скользя кожимитовыми подошвами, мысленно ругал мальчишек, раскатавших спуск и превративших его в сплошной каток. Он так и не согрелся, дойдя до холодного подъезда дома пятнадцать.
