Они миновали переезд и углубились в длинные, заваленные снегом просеки. Красиков подхватил поскользнувшегося Игоря.
- Это и есть Лучевые улицы.
По обеим сторонам стояли занесенные снегом дома. Только на одной из крыш дымилась труба. Поселок показался Игорю заброшенным и вымершим. У некоторых дач были разобраны крыши, у других оборваны доски облицовки, вынуты рамы.
- Балуют, - крякнул Красиков, - руки бы им поотрубал. Люди строят, стараются, а эта хива все на дрова тащит. Но ничего, я порядок наведу.
Дача Сомовой стояла в конце просеки у самого леса. Она выглядела самой нарядной на этой улице.
- Хозяйка ее всегда на зиму сдает, - пояснил участковый. - Я так полагаю, правильно это. В жилую-то никто не полезет.
Оперативники ждали на соседнем участке.
- Дача пустая, никто не приходил, - доложил Игорю старший группы.
Муравьев открыл калитку, вошел на участок. От крыльца вели свежие, чуть присыпанные снегом следы. "Сапоги армейские, сорок второй приблизительно", - автоматически отметил Игорь.
- Ключи от дачи есть? - повернулся к Красикову.
- Никак нет.
- Я уже открыл, товарищ майор, там замки простые, английские, - сказал лейтенант Гаврилов.
- Ну пошли. Будем "академика" дожидаться.
КОВАЛЕВ
Телефон звонил все время. Люди вызывали грузовики, технички, легковые машины. Был обычный рабочий день. Девушка-диспетчер, опасливо косясь на Ковалева, снимала трубку, отвечала, вызывала шоферов.
Калинин сидел здесь же, взмокший, взъерошенный, растерянный. Но страх ушел. Он не был обвиняемым. Свидетель - и все дело.
Телефон звонил, диспетчер брала трубку, на стене большие часы отсчитывали время. Полковник не звонил.
НИКИТИН
- Ну, борода, - спросил он швейцара, - ты этого летуна, что с вашей артисткой крутит, знаешь?
- Всегда. - Швейцар покосился на молчаливых оперативников.
Он с давних пор усвоил непоколебимую истину, что с милицией лучше не связываться. И если дело не касается лично тебя, то уж надо говорить правду. Черт их знает, вдруг в тумбочку залезут? А там у него и аптека и магазин. Каждый ведь жить-то хочет.
- Если он зайдет, ты его нашему товарищу покажи. Только втихаря. Понял? - Никитин положил руку на тумбочку.
"Господи, пронеси, - подумал швейцар, - спаси и помилуй, царица небесная".
- Не сомневайтесь, товарищ начальник. Сполню.
- Смотри, дед, а то я из тебя душу выну. - Никитин повернулся к сотрудникам: - Пошли.
По лестнице, покрытой истертым, когда-то вишневого цвета ковром, они поднялись на второй этаж. Зеркальный зал ресторана поразил Никитина своей показной роскошью. Он разглядывал белые лепные стены, на которых каждый завиток, покрытый сусальным золотом, трижды отражался в огромных зеркалах.
