Я глубоко вздыхаю и берусь за следующее крепление. В мгновение ока Рио оказывается рядом со мной, помогая устанавливать его на нужное место. Он двигается уверенно и легко. Мы с Тайлер обращаемся с ними неумело, никто из нас особо не знает, как это делается правильно. Он держит неудобную по длине доску на месте, пока я навожу гвоздострел.
Он ждёт, когда я ловлю ритм, прежде чем говорить.
— Итак.
Дуф.
— Насчёт того вечера.
Дуф.
— У меня такое ощущение и, поправляй меня, если я ошибаюсь, потому что я не говорю на языке девушек, хоть и отчаянно пытаюсь его выучить, что ты была…
Дуф.
— … немного расстроена.
Дуф, дуф, дуф, дуф.
— По крайней мере, ты делаешь успехи с языком девушек, — отвечаю я сквозь зубы.
— Что я сделал?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он всё разрушил, вот что он сделал.
— Какую часть темы о том, что мы просто друзья, ты не понимаешь?
Его улыбка — просто шедевр, чистый и прекрасный, но что-то ещё поблёскивает в его синих-пресиних глазах.
— Друзья держатся за руки.
— А, да ладно?
— Всё время.
— Поэтому вы со Скоттом частенько за руки держитесь.
— Приходится завязывать с этим. У него потные ладони.
— С Тайлер?
— Слишком костлявые. Сразу вспоминаются кошмары из детства про танцующие скелеты.
— Может каким-то другим друзьям, кого я не знаю, ты регулярно сжимаешь пальцы, если это такое нормальное проявление дружбы?
— Нет, не особо.
— Значит, говоря о «друзьях» и «всё время», ты имеешь ввиду «никого» и «никогда».
— Я разве не упоминал, что английский не мой первый язык? Также как и с языком девушек, иногда я упускаю из виду детали.
— Тогда хорошо, что ты пишешь стихи.
Он смеётся, запрокидывая голову так, словно сила радости чересчур велика, чтобы шея могла её держать. Это прямо лавина смеха, тёплый ветер, проносившийся мимо меня, и я поздно осознаю, что улыбаюсь и смеюсь вместе с ним.
Потом его глаза встречаются с моими, и тёплый ветер пустыни резко улетает, оставляя после себя вакуум, и в зале не остаётся воздуха, между нами не остаётся воздуха. Я не могу отвести глаз.
Он наклоняется ближе и его притягательный взгляд переключается на мои губы, потом снова возвращается к моим глазам, связывая меня, маня меня, пугая меня.
— Айседора?
— Да? — Отвечаю я, но что-то не так с моим горлом, поэтому мой голос звучит, странно и хрипло. Я и не знала, что моё имя звучит так мелодично.
— Ты не можешь убрать от моей груди гвоздострел?
И вот он воздух, которого мне не хватает. Я благодарю идиотских Богов за свою тёмную кожу, так как лицо горит, и я направляю гвоздострел снова на рабочую область. Этот зал не получится сделать быстро.
