Входная дверь открыта настежь.
Я знаю, я знаю, она была закрыта, когда я приехала на велосипеде двумя минутами раньше.
Кто бы здесь ни был, они ушли.
А может они ещё здесь. Я смотрю на второй этаж, видна только половина лестничного пролёта, до поворота за острый угол. Крепко сжимаю нож и поднимаюсь по лестнице, контролируя каждый шаг, чтобы сохранить тишину. Если они ещё здесь, то знают, что и я тоже, потому что открывалась гаражная дверь. Надеюсь, они услышали и сбежали. А если нет…
Моё дыхание учащается, как и сердцебиение. Я дохожу до самого верха лестницы, передо мной простирается весь коридор второго этажа. Первая дверь справа уже открыта. Я оглядываю дверную раму и затем отклоняю голову назад так, чтобы оценить увиденное. Пусто. Комната будет детской, в ней ничего нет, кроме россыпи квадратов с образцами красок и нескольких пустых коробок.
Следующая дверь ведёт в шкаф. Я открываю её, сжимаясь от скрипа дверных петель, и наношу ножом удар внутрь него.
Ничего.
Ещё три комнаты. Ванная, моя комната и хозяйская спальня. Ванная комната хорошо просматривается, к счастью у неё стеклянная дверь, вместо занавески. Я прокрадываюсь через коридор в свою комнату, беспокоясь о том, что дверные ручки громко щёлкают, если открывать быстро. Я толкаю дверь, и…
Грёбаный потоп!
Ящики вынуты из комода и разбросаны повсюду. В стене вмятина, ровно над тем местом на полу, где лежит совершенно разбитый ящик. Моя одежда разбросана по комнате. Блокнот, в который я записываю идеи дизайна, разорван в клочья, а отдельные листы разбросаны среди одежды.
Мой чемодан стоит посреди комнаты, буквально вскрытый: карманы порезаны и зияют подобно ранам. Дверь в мой шкаф широко распахнута, всё вышвырнуто. Вся комната пахнет странной смесью из запахов с лестницы, только сильнее.
Я делаю один шаг внутрь и слышу, что ещё больше стекла хрустит под ногами. Я наклоняюсь и поднимаю единственную фотографию, которую я привезла с собой: снимок меня с матерью в рамке, на берегах Нила, когда мне было десять. Я оставляла его в чемодане, вместе с амулетами, которые она заставила меня взять с собой. Они тоже под ногами, каждый разрезан пополам.
Я не… Я даже не могу… Что? Почему?
Слышится шум с первого этажа, и я резко разворачиваюсь, размахивая ножом.
— Айседора? — Зовёт Сириус голосом, полным ужаса. — Айседора? Ты дома?
Выдыхая, я остаюсь на месте чересчур долго, потом закрываю дверь в спальню и отвечаю ему.
Дина всё ещё на улице, разговаривает с полицейскими. Пока она находит время между составлением перечня похищенных из дома вещей и наблюдением за тем, как полиция собирает отпечатки пальцев, она успевает сказать мне, как ей нравится моя причёска. Каким-то образом я думаю, что она оказывает хорошее впечатление на правоохранительные органы. Со мной беседуют четыре раза, большинство вопросов вращаются вокруг того, есть ли у меня предположения, кто мог это сделать.
