— Твоим единственным наследством будет Башня двадцати четырех ветров, — объявил он и указал на маяк. — Земля, дом и маяк.
Порыв ветра покрыл нас пылью. От неожиданности я и слова вымолвить не мог и тоже замолчал, наверное, на целую минуту, а потом спросил:
— Ну и что мне делать с этой халупой?
Только отец собрался мне разъяснить, но вдруг сильно закашлялся. Кашель мне не понравился. Я смотрел, как его выворачивает, и жалел, что мы сюда приехали.
— Ты можешь принять наследство, Артур, можешь отказаться, — сказал он, немного отдышавшись. — Но если примешь наследство, должен будешь соблюсти два условия. Два условия, которые не обсуждаются.
Я сделал вид, что хочу подняться, а он продолжал:
— Во-первых, ты должен пообещать, что никогда не продашь башню. Слышишь меня? НИКОГДА. Маяк должен оставаться в семье. Навсегда.
Я насмешливо поинтересовался:
— А какое второе обязательство?
Отец долго массировал себе веки, потом тяжело вздохнул.
— Идем со мной, — позвал он и встал со стула.
Я неохотно потащился за ним. Он повел меня в домишко, который когда-то служил обиталищем хранителя маяка. Маленький деревенский коттеджик, где теперь пахло пылью и затхлостью. На стенах висели рыбачьи сети, лакированный деревянный руль и множество картин местных художников с изображением здешних мест. На каминной полке красовалась керосиновая лампа и парусник, заключенный в бутылку.
Отец открыл дверь в коридор — вернее, обитую деревом галерею, которая соединяла дом с маяком. Но вместо того, чтобы начать подниматься по лестнице, что вела вверх, на башню, он поднял деревянную крышку люка в полу, открыв ход в подполье.
— Пошли! — скомандовал он, доставая из портфельчика фонарь.
Скрючившись, я стал спускаться вслед за ним по скрипучим ступенькам, и мы оказались в подполе.
Отец повернул выключатель, и я увидел прямоугольное помещение с низким потолком и кирпичными стенами. В углу сбились в кучу бочки и деревянные ящики, покрытые пылью и паутиной со времен Мафусаила. Вдоль стен под потолком тянулись ржавые трубы. Детям строго-настрого было запрещено сюда спускаться, но, помнится, мы с братом, когда были еще мальчишками, все-таки сюда залезли. И отец устроил нам такое, что охота лазить в подвал пропала у нас навсегда.
— Ты бы сказал, в какую игру мы с тобой играем, отец!
Вместо ответа он вытащил из кармана кусок мела и нарисовал на стене большой крест.
— Вот на этом месте за кирпичом находится металлическая дверь.
