Но мысль о смерти тут же улетучилась, Салливан остался у меня в памяти таким, каким я видел его в последний раз: глаза горят, голова работает, и вот, пожалуйста, план, как вырваться на свободу.
Я осмотрел обе комнаты и ничего не нашел. Ни следа, ни намека. И собрался уже уходить, как вдруг Ремингтон прошмыгнул у меня между ног, решив пробраться в спальню хозяйки. От неожиданности я потерял равновесие и растянулся на полу.
Ну спасибо тебе, котяра!
Поднимаясь, я оперся на комод и тут заметил камею на серебряной цепочке, она висела на старинной настольной лампе, стоявшей на бюро с выдвижными ручками. Камеи здесь в прошлый раз не было, за это я мог поручиться. Я взял безделушку в руки и залюбовался тонким женским профилем на фоне синего агата. Перевернул и прочитал надпись, выгравированную изящными буквами:
Ивонне
Помни, у нас две жизни
Коннор, 12 января 1901
Мое сердце заколотилось. Коннор и Ивонна — так звали моих прадедушку и прабабушку. Откуда у Элизабет могла взяться эта камея? Ответ напрашивался сам собой: ее подарил ей Салливан.
В страшном возбуждении я стал открывать все ящики, все шкафы, шарить по всем полкам. Теперь я знал, что мне искать: сумку Элизабет. В мастерской лежала выходная маленькая сумочка, какие обычно берут с собой вечером. А мне нужна была рабочая, ежедневная, куда женщины ухитряются поместить половину своей квартиры. И вскоре я нашел такую, объемистую, из зернистой кожи, в ней лежали пудреница, косметичка с причиндалами для макияжа, связка ключей, щетка, очки, пачка жвачки, ручка, аспирин, ежедневник и… записная книжка с телефонами.
Как же колотилось мое сердце, когда я открыл ее на букве К. Ничего. А вот на букве С имя Салливан было написано каллиграфическим почерком, и далее следовал телефон, он начинался кодом 212, и это значило, что дед был в Нью-Йорке.
Я записал номер у себя на руке, отправился на кухню, снял трубку с настенного телефона и набрал одну за другой цифры. Короткое молчание, потом гудки. Десять. Двенадцать. Никто так и не взял трубку. Автоответчика тоже не было, оставить сообщение я не мог.
Черт! Черт! Черт!
В предрассветных потемках я, не отрываясь, смотрел на зеленые цифры, мерцающие на микроволновке: 5 часов 34 минуты.
Оглушительно зазвонил телефон, и я вздрогнул от неожиданности.
— Алло! — сказал я, подняв трубку.
— Удобная, однако, услуга — автоматический перезвон.
— Черт! Это вы, Салливан?
— Ты вернулся, малыш? Это лучшая из новостей! Я не ждал тебя раньше лета!
