Я приготовился ко всему! И ни к чему тоже.
— Твой дед жив.
Я отцу не поверил и попросил его не шутить.
— К несчастью, я не шучу.
— Что значит, к несчастью?
Я услышал глубокий вздох, потом отец сообщил:
— Салливан в Нью-Йорке. В психиатрической лечебнице на Рузвельт-Айленд.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить эту новость. Латиноамериканка в форме похлопала меня по плечу, давая понять, что я не имею права висеть на телефоне вечно. Я приложил руку к груди, прося еще несколько минут.
— И давно ты знаешь, что Салливан жив?
— Тринадцать лет.
— Тринадцать лет?!
Еще один вздох. От усталости.
— В тысяча девятьсот семьдесят девятом году, вечером, мне позвонил представитель одного благотворительного общества в Манхэттене, которое занималось помощью бомжам. Его парни нашли Салливана в Сентрал-парке. Он вел себя агрессивно, не понимал, где находится, был дезориентирован во времени.
— И ты, его родной сын, отправил его в дом для умалишенных?
— Не думай, что я отправил его туда с легким сердцем, — взорвался Фрэнк. — Но имей в виду: он исчез двадцать четыре года назад. Был очень болен, агрессивен и не поддавался контролю. Молол всякую чушь. Обвинял себя в убийстве какой-то женщины… И потом, не я сам лично решил отправить его туда. Он прошел не одну психиатрическую экспертизу, и диагноз был один: мания преследования, психоз, старческое слабоумие.
— Но как ты посмел утаить это от меня? Я имел право знать, что он жив! Ты лишил меня деда! Я мог бы его навещать! Мог бы…
— Не говори глупостей. Тебе бы не понравилось то, что ты бы увидел. От деда ничего не осталось, он превратился в овощ. Что толку его навещать? Только душу травить.
Мне не понравились рассуждения отца.
— Кто был в курсе? Мама? Сестра? Брат?
— Я доверился только твоей матери. А чего ты хотел? Я сделал все, чтобы история не вышла за пределы больницы. Думал о покое семьи, имидже фирмы.
— Внешние приличия, как всегда, на первом месте! Они для тебя дороже всего!
— Ты меня достал. Артур!
Я хотел ему сказать, что… Но он повесил трубку.
5
Следующий день,
9 часов утра
— Знаешь поговорку, сынок: у вас не будет второго шанса, чтобы произвести первое впечатление?
Мы уже стояли в коридоре суда, и Джефри Векслер поправлял мне узел галстука. Его помощница, вооружившись кисточкой и тональным кремом, гримировала меня, пытаясь скрыть синяки под глазами и землистый цвет лица. У нас было всего несколько минут, чтобы выработать стратегию защиты перед встречей с судьей, но Джефри, верный адепт философии отца, тоже считал, что внешнее важнее сути.
