И вдруг Джордж затих. Я запаниковала. Сначала убедилась, что Джеймс ушел далеко, и только потом подбежала к лежавшему на земле Джорджу. Его глаза были закрыты. Я потрепала его по руке. Никакой реакции. Я приподняла его веко. Зрачок был неподвижен. Я забегала вокруг в ужасе, а затем бросилась на улицу, вцепившись в первого же попавшегося прохожего и силой затащив его в переулок.
– Что? Что ты делаешь? – в недоумении спросил прохожий. Я протащила его мимо мусорных баков и указала на тело Джорджа.
– Милостивый боже! – воскликнул мужчина. Он вытащил сотовый телефон из кармана и набрал номер.
– Алло! «Скорая»? Да, тут была драка на улице! Парень – господи, он весь в крови! Он – он… Я… даже не знаю, жив ли он! Где? Миллер-стрит! Первый переулок! Да, да! Приезжайте как можно скорее!
Присев на колени рядом с Джорджем, он оглянулся через плечо и посмотрел на меня.
– Кто это сделал? – спросил он.
Я не знала, как быть. Видно было, что мужчине не все равно. Но я была жутко расстроена, к тому же я не могла говорить. И вообще, меня так переполняли чувства, что я поступила, как последняя трусиха. Сбежала. Сбежала оттуда. Унеслась со всех ног подальше от Джорджа, всей этой крови, насилия, от этого прохожего. Я пробежала мимо магазина сладостей, просто бежала и бежала, теряясь на улицах города, пока чудесным образом впереди не вырос наш с Дейзи дом.
Дейзи не было дома. Задыхаясь, я рухнула на диван, свернулась калачиком и спрятала голову между колен. Но перед глазами все равно стояла эта страшная сцена, свидетельницей которой я только что стала. Случилось что-то ужасное, а я просто стояла и смотрела.
По моим щекам катились горькие слезы и оставляли на ковре темные точки. Я помню, что подумала: если буду слишком сильно плакать, слезы прожгут землю, и я провалюсь в получившуюся дыру. Очень сильно хотелось пойти купить меч и распороть Джеймсу живот. Я бы улыбалась при этом. Написала бы его мерзкой кровью на стене его имя. А рядом еще и смайлик пририсовала бы.
Но мои слезы не жгли пол. И, к сожалению, я не могла их предъявить в качестве основания для покупки меча и убийства Джеймса.
Зато я четко помню, что именно в этот момент все поняла. Поняла, что могу делать все, что захочу, теперь, когда меня официально признали сумасшедшей, и никто меня ни в чем не обвинит, никто не сможет мне ничего за это сделать. Всему виной будет мое «расстройство психики». Мое сумасшествие. Оно, словно щит, укрыло мое настоящее «я», скрывая, что на самом деле я не сошла с ума и отдаю себе отчет в своих действиях. А потом пришла абсолютная уверенность: я убью Джеймса. Убью.
