Он сильно устал и замерз. Один раз возле магазина игрушек он остановился и с тревогой ощупал насквозь мокрый на груди свитер. На посиневших от холода пальцах остались темные пятна. Дешевый свитер линял.
— Черт возьми, — сказал матрос, ни к кому не обращаясь. — Так можно заболеть и сдохнуть.
— Эй, эй!
Майк обернулся. Позади него стоял полисмен.
— Что тут делаешь?
— Ничего, — сказал матрос. — Ничего не делаю. Иду домой. Вот здесь рядом, возле церкви.
— Ну иди, иди. — Полисмен помахивал дубинкой.
— Ну и пойду. — Майк злобно сунул руки в карманы и зашагал дальше.
Он прошел еще около полукилометра и усталый остановился на пустынном перекрестке. В четыре стороны уходили узкие, застроенные мрачными нештукатуренными домами улицы. Крупные снежинки вертелись в светлом круге, который отбрасывал тусклый подвесной фонарь.
Несколько мгновений Майк простоял в нерешительности. Он не знал, куда идти дальше. Неожиданно в полумраке сбоку раздался тихий свист и затем мальчишеский тонкий голос:
— Эй, там, на углу!
Матрос обернулся. Метрах в пятидесяти от него стенка домов прерывалась темным узким провалом. Свист донесся оттуда.
— Эй!
— В чем дело?
— Иди сюда.
Майк зашагал к переулку, шлепая сапогами по снежной кашице. Он подошел почти вплотную к звавшему его мальчишке и только тогда немного разглядел его.
Мальчишка сидел на толстой, в полметра, оштукатуренной трубе, которая выходила из подвала и на высоте тридцати примерно сантиметров огибала стену, исчезая в темноте тупика. Выше еще сантиметров на 50 проходила другая такая же труба, так что мальчишка сидел согнувшись и положив руки на колени.
Когда матрос остановился против него, мальчишка поднял голову.
— Под флагом?[1]
— Да, — ответил матрос. — Ночевать негде. А ты знаешь место?
— Можно здесь на трубах, — сказал мальчик. — Я сразу понял, что ты под флагом, и потому позвал.
Он поднялся усталым движением и пояснил:
— Эти трубы теплые… Там дальше изоляцию кто-то снял. Как на печке, ей-богу.
Он пошел в темноту, ведя по верхней трубе рукой. Матрос последовал за ним. В этой узкой щели между домами не чувствовалось ни малейшего ветра. Правая стена, по которой шли трубы, иногда чуть вздрагивала, слышен был шум работающих в здании моторов. Майк решил, что там помещалась какая-то большая мастерская.
— Быки[2] сюда не заходят, — сказал мальчик. — Никогда.
Они прошли метров двадцать, и мальчик остановился, шаря в темноте рукой.
— Вот здесь. Попробуй.
— Ого, — сказал матрос, отдергивая руку. — Жжется.
