Томми это почувствовал.
— Хочешь, почитай сам. — Он протянул матросу письмо.
Майк умел читать только печатный текст, да и то медленно. Тем не менее он осторожно взял письмо толстыми пальцами и принялся рассматривать его.
— Хорошо написано, — сказал он, хотя письмо было написано неровным, неумелым почерком. — Она у тебя грамотная.
Томми комментировал письмо:
— Сэнди Андерсон, которого Фрида хочет нанять, настоящий пьяница. Он ей сделал предложение, но она ему отказала, и с тех пор он стал пить еще больше… А с Эдди Букером мы вместе в школе учились. Он ростом выше меня, но я быстрее его бегал. Мы всегда вместе бегали, когда были маленькие.
Улегшись на трубу, он еще долго рассказывал о ферме родителей. По его словам выходило, что ферма была самым чудесным местом в мире.
— Знаешь, вот скоро весна придет, у нас в саду апельсиновые деревья расцветут. Вот красиво! И тепло. На солнце выйдешь, — он зябко поеживался, накрывая плечо пиджаком, — так как будто у печки сидишь, А небо — синее. Здесь никогда такого и не бывает.
Майк слушал. После долгого молчания, когда Томми решил, что матрос уже заснул, тот неожиданно сказал:
— Ты говоришь, сестра наймет рабочего?
— Да. Она же пишет.
— А ты говорил, что он пьяница. Какой же из него работник?
— Ну и что?
— Разве там безработицы нету, что она другого не сможет найти?
— Там безработицы нету, — во Флориде, — убежденно сказал мальчик. — Там всё не так, как в других местах. Мы там о таких вещах и не слыхали.
— А когда я в Тампе был, там много ребят сидело на берегу. Я хорошо помню.
— Так это в порту, а не на фермах, — объяснил Томми. — А на фермах всегда работы сколько хочешь. Не веришь?
Майк промолчал. Потом он повернулся к своей трубе.
— Ну, давай спать.
Конец зимы был суров. Снега больше не выпадало, но на небо до самого горизонта надвинулась плотная серая пелена.
Особенно тяжелыми были дни в начале марта. Не переставая хлестал крупный дождь.
На помойке из развороченных куч мусора сочилась густая вонючая жижа. Под ногами хлюпала вода. Люди тяжело переступали в разбухших, насквозь промокших ботинках. Одежда прилипала к телу. Рабочие дрожали на сквозном ветру, стоя у транспортеров.
Мальчишке было хуже всех. Приступы кашля, участившиеся за последние дни, то и дело схватывали его. Он непрерывно трясся, выхватывая из плывущей перед ним массы ржавые болты, дверные скобы и другой металлический мусор.
Однажды во время обеденного перерыва они с матросом сели в кабину грузовика.
