Матильда выглядела безупречно, как всегда. Шелковый итальянский шарф цвета морской волны подчеркивал оттенок ее изумительных глаз, а белоснежный шерстяной костюм невероятно гармонировал с седыми волосами.
— Я хотела выяснить, насколько оправданны дошедшие до меня слухи. Теперь я им верю, — произнесла Матильда.
— Зависит от того, что вы слышали, — ответил Гейб.
Гейб дал Кэт столько времени, сколько мог. Повернувшись, он поднял ее пальто с пола лифта и положил руку ей на спину, подталкивая вперед.
— Катерина! — Судя по удивленному взгляду Матильды, она только что заметила присутствие внучки. И, совершенно очевидно, сразу поняла, чем именно занимались Кэт и Гейб в лифте. — Значит, это правда? Вы двое встречаетесь?
Во взгляде Кэт читались отчаяние и невероятная нежность.
— Ба, — прошептала она, и Гейб услышал, как дрогнул ее голос на одном-единственном слоге.
— Почему бы нам не пройти в мой кабинет? — предложил он.
Захлопнув дверь, он провел Матильду к креслу.
— У меня есть бренди. Он в баре с левой стороны. Не нальешь бабушке немного?
— Спасибо, — пробурчала Матильда. — Мне это сейчас не помешает.
К его удивлению, Кэт заколебалась:
— А доктор не будет против? Тебе не повредит алкоголь?
Матильда вздохнула и тоже, к удивлению Гейба, заколебалась.
— Думаю, теперь это уже не важно, — произнесла она, вздрогнув. — Я чувствую холод каждой клеточкой своего тела. Честно говоря, мне бы помогла пара глотков горячительного.
Гейб сел напротив Матильды, пытаясь разглядеть изменения, произошедшие с ней за последние полгода, с тех пор, когда они виделись в прошлый раз. Это случилось на выставке в небольшом музее искусств. Матильда похудела и осунулась, но осталась такой же властной. Лицо приобрело какую-то мужественность, но все же в нем проскальзывала уязвимость, такая же как у Кэт.
— Мне жаль, что вы плохо себя чувствуете, — сказал Гейб.
— Это еще слабо сказано.
— Значит, все серьезно?
Она повела плечами и спокойно улыбнулась:
— Разве это имеет значение? В конце концов, жизнь — смертельное заболевание. С момента рождения мы идем к смерти. Вопрос лишь в отведенном нам времени.
Раздался звон хрусталя.
— Простите, — прошептала Кэт. — Я сегодня неуклюжа. Наверное, из-за холода.
На мгновение их взгляды встретились, и Гейб почувствовал напряжение. Напряжение несказанных слов. Страх того, что может прозвучать вслух, и еще больший страх того, что можно не успеть сказать. От Кэт исходили тоска и боль. Но было еще и сильное желание примирения.
