Когда звяканье и звон, и тяжёлые медвежьи шаги подкрались к её сознанию и аккуратно, но назойливо постучались, прятаться было уже поздно. Полог качнулся, впуская внутрь толику прохлады и тучное тело. Муха издала последнее, отчаянное «зззз» и вдруг замолкла. Мгновение спустя крошечное тельце скатилось по ладони Керме, задев крылышками пальцы.
Девушка застыла, не смея пошевелиться, а Шаман тяжело взгромоздился на подушки. Словно большой старый тетерев на своё гнездо из высушенных трав. Он подобрал под себя большую часть свободного пространства, раздуваясь всё больше и больше и оттесняя скатанные ковры, кострище, разномастные женские принадлежности и Керме к противоположной стенке.
Сказал печально:
— Там все празднуют. Почему ты не идёшь, слепой тушкан?
— Я… — Керме сглотнула. Она нащупала в рукаве своё истрёпанное перо и провела пальцами по краям, пытаясь выпросить таким образом хоть капельку успокоения. Но безрезультатно. — Я хотела сначала заплести себе косы.
— Да, я вижу. А потом бы пришла? У Усула большое сердце. Огромное. Он заготовил столько молока и сладостей, что у детей должны склеиться зубы.
— Нет, я… я уже не ребёнок. И мне не хочется сладостей. Баба задала мне работу. Много работы, на весь день.
Она никогда раньше не врала. Лукавила — может быть, но вкус вранья, горький, вяжущий язык, расчувствовала только теперь. Хотя то, что она сделала накануне, наверное, куда гроше слов. Просто оно такое большое и такое, что язык не способен донести всей мерзости.
Шаман задумчиво постучал пальцами по бубну. Тот отозвался басовитым мурлыканьем.
— Конечно. Ты не хотела бы слышать, как большое сердце Усула лопнет от гнева Тенгри. Бам! И всё. Ты не хотела бы услышать, как идол душит своими соломенными руками жён и детей Усула.
— Почему… — Керме задохнулась. — Почему?
— Потому что Великий Бог не получит той пищи, которую он захотел. Потому что ему предложат не того, на кого дёрнулась моя — его слуги — рука. Что, ты думаешь, он может сделать?
Наступило долгое молчание. Барабаны невдалеке сбились с ритма и растерянно затихли, только где-то неожиданно громко чему-то радовались дети.
— Тебя видел один из пастушков, — сухо сказал Шаман. Нугай, — догадалась Керме. Затаился, спрятал свою свистульку и смотрел, как она пытается спасти Растяпу. — Нам придётся всю ночь и семь ночей послед молить Тенгри не посылать на нас гром или суровый холод. Может, мы вымолим прощение, может, и нет. Наверное, ты хочешь знать, что дальше будет с тобой?
