— Что ты должна сделать?
— Я же тебе сказала.
— На шестом месяце беременности?
Он привык к моим выездам по работе. Небольшое издательство в Болонье опубликовало три моих детективных романа, и время от времени я собираю материал для своих книг прямо на месте преступления. Так мы и познакомились. Но теперь, ожидая Аду, я всегда сижу дома.
— Вот именно, пока могу, надо съездить.
— Куда ты собралась?
— Никак не проснешься? В Феррару, родной город моей матери. Это совсем рядом.
— Тогда почему бы тебе не ночевать дома?
От Болоньи до Феррары меньше часа на поезде, но для меня это как расстояние до Луны.
Когда я была маленькой, мы ездили туда на кладбище, последний раз лет двадцать назад.
Почему–то мама никогда не рассказывала мне о Ферраре, о своей семье. Я знала только, что все умерли. Я думала, что ей больно вспоминать, и в какой–то момент перестала расспрашивать. Но три дня назад…
— Мне нужно время, будет лучше, если я поживу там.
Теперь он окончательно проснулся. Сбрасывает ноги с кровати, говорит:
— Я сейчас, ты мне все объяснишь.
Пока он в туалете, я раздергиваю занавески и открываю ставни. Наша спальня выходит на балкон, в ней всегда много света. Начало марта, еще холодно, растения в горшках окоченели. Натягиваю свитер на ночную сорочку и чувствую, как шевелится Ада. Гинеколог сказала вчера, что малышка размером с большой банан. «Как огромный банан», — именно так и сказала.
Снова залезаю под одеяло, я замерзла. Люблю разговаривать в постели, как будто висишь на облаке или сидишь в лодке, этакая вольная гавань. Почему–то вспомнились детские стихи Стивенсона: Моя постель — как малый челн…[1]
Как знать, полюбит ли Ада книги. В детстве я прочитывала по книге в день, Альме приходилось упрашивать меня: брось читать, пойди погуляй, не будь такой «зацикленной». Я не знала, что означает «зацикленная», этого не было в моих книгах.
Никогда не могла понять, почему на меня, единственную из всего класса, кричат за то, что я слишком много читаю. Только теперь, когда мама рассказала мне о своем брате, я осознала, какой ужас испытывала она ко всякой зависимости.
Вот и Лео. На нем голубая пижама в рубчик, «стариковская». Даже мой отец, которому лет на тридцать больше, чем Лео, не носит такую.
Лео старше меня, был женат, но детей у него нет. Когда мы познакомились, он как раз разводился с Кристиной.
— Какое счастье, что он достался тебе! Мне было бы жаль, если б он остался один, — сказала она в нашу первую встречу. Кристина — судья, очень умная, решительная и вечно занятая. Мне она сразу понравилась.
