— А что с картошкой делать? — спросил заинтригованный Потехин.
— Чистить, — приказал Лузгин. — Пока не скажу.
— Есть, чистить! — ответил Потехин.
Лузгин сидел на ящике и не спеша курил, и это была самая вкусная сигарета за всё сегодняшнее утро. Картошка в потехинских пальцах резво проворачивалась, обнажалась и звучно падала в ведро, на прилавке-доске росла горка спиральных очисток, и на душе у Лузгина было тепло и спокойно.
— Хорошая картошка, — сказал он, загля-дывая в ведро. — Давай ещё штук десять, и хорош.
— Татарская, — сказал Потехин. — Здесь лучшая картошка у татар.
— Дорого берут?
— Да за копейки! — весело сказал Потехин. — В деревне денег нет ни у кого.
С того места, где сидел Лузгин, хорошо была видна караульная вышка и неподвижная фигура часового в бушлате и синей вязаной шапочке вместо уставного головного убора. Здесь тепло, а там, наверно, ветер, подумал он и спросил у Потехина, когда у них обед.
— Да в час!
— Успеем, — солидно обронил Лузгин и привалился спиной к деревянной обшивке окопа.
В далёкой молодости он служил корреспондентом в маленькой газете «Тюменский комсомолец» и писал репортажи о военно-спортивной игре «Зарница». Дети бегали по лесу с деревянными автоматами, ели гречневую кашу из полевой армейской кухни и слушали рассказы ветеранов про настоящую войну. Ветеранам в кустах наливали по сто пятьдесят, и рассказы у них были весёлые. Потехин в то время ещё не родился, а когда родился и достаточно подрос, «Зарниц» уже не было.
— Ты кем до армии работал, а, Потехин?
— Никем, — сказал Потехин. — Так, школу кончил, лето проваландался, а осенью забрали.
— А в институт?
— Да куда нам… Без денег-то… He-а, даже не пробовал.
— А, вот вы где?
На повороте хода в главную траншею стоял хмурый Коновалов.
— Вы закончили, Владимир Васильевич?
— Только начал, — ответил Лузгин.
— Не понял, — произнёс сержант.
Лузгин поднялся, потянулся и неспешно пошёл к Коновалову.
— Хотите, чтобы ваши люди один разок нормально пообедали? — сказал он негромко, взяв сержанта за рукав и уводя к повороту траншеи. — Так я вам обещаю.
— Не положено, — мотнул головой Коновалов. — Извините, но… Пойдёмте, я вас провожу.
— Так ведь… процесс! — растерянно сказал Лузгин. — Потехин всё испортит!
— Не испортит, — сказал Коновалов. — Вы ему объясните, он и не испортит. Пять минут — я вас жду наверху. Пять минут, Владимир Васильевич!
— Да как прикажете, — обиделся Лузгин. — Изображаете тут, на фиг, из себя… Фронтовики! — процедил он с печальной презрительностью и пошёл инструктировать повара-снайпера: сколько времени ещё тушить капусту, когда и как выкладывать поверх целую картошку, как доводить её, вкус-нягу, на пару и как раскладывать потом, не перемешивая.
