Презрение Лорда [Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] | страница 4

Этот бессмысленный стишок назойливо вертелся в голове, насмешливо хихикая, и дурацкий мотив стучал в висках, как оскорбление, словно исполняемый на каком-то смычковом инструменте.

«Наверное, где-нибудь в мистических небесах Вселенной, — думал Кавинант, — есть некая ожиревшая богиня, с трудом вымучивающая мою дурацкую судьбу; довольно одного пинка злобным взглядом, и я сразу оказался поверженным. И до чего же я неповоротлив! Насмешка рождает страх. О, все верно, золотой мальчик».

Однако одной усмешкой от этой мысли было не отделаться, потому что однажды он уже был чем-то вроде золотого мальчика. Брак его оказался счастливым. В одном порыве вдохновения он написал роман, не имея ни малейшего понятия о том, как это делается, и потом целый год видел его название в списках бестселлеров. И потому денег у него сейчас было достаточно.

«Я мог бы стать богачом, — думал он, — если бы знал, что напишу такую книгу».

Но он не знал. И даже сомневался, найдет ли издателя. Да, тогда он сомневался в этом. Те дни были самыми счастливыми в его жизни: он только что женился на Джоан… Когда они были вместе, им не нужно было ни денег, ни славы, вообще ничего. Воображение его тогда озарило самое настоящее вдохновение, и теплые чары ее гордости и страсти заставляли его гореть, подобно вспышке молнии, но не секунды, не доли секунды, а целые пять месяцев в одном долгом неистовом взрыве энергии, который, казалось, создавал природу земли из ничего одной лишь силой своего блеска: холмы, утесы, деревья, клонящиеся под порывами пылкого ветра, ночные грабители — все являлось на свет из вспышки этой белой молнии, ударившей в небо из-под его блистательного пера. Когда работа была закончена, он почувствовал себя таким опустошенным и умиротворенным, словно вся любовь мира излилась в одном акте.

Ему было нелегко. Восприятие вершин и глубин, придавшее каждому написанному им слову вид засохшей до черноты крови, было мучительно. А он был из тех, кто любит вершины; беспредельные эмоции давались ему непросто. Но это восхитительно. Сосредоточение на этом пике энергии оставалось самым чистым и прекрасным из всего, что было у него в жизни. Величественный фрегат его души пересек глубокий и опасный океан. Кавинант отослал рукопись с чувством спокойной уверенности.

В течение этих месяцев творчества, а затем ожидания, они жили на ее доход. Она, Джоан Махт Кавинант, была спокойной женщиной, глаза и цвет лица ее выражали больше, чем слова. Кожа ее имела золотистый оттенок, и оттого Джоан была похожа на теплый драгоценный шлейф, наполненный радостью. Ее нельзя было назвать ни крупной, ни сильной, и Томаса всегда поражало то обстоятельство, что она добывала средства для их существования, объезжая лошадей.