При переговорах со штабом ВВС были у меня в кабинете секретарь редакции Александр Карпов и еще несколько сотрудников. Не помню уж, кто из них подсказал: в редакции, мол, находится Михаил Голодный - может быть, он напишет стихи о Гастелло.
Пригласили поэта ко мне. Войдя, он почему-то остановился у двери. Переминается с ноги на ногу, шевелит тонкими, как у пианиста, пальцами, на лице какая-то грустная улыбка. Показали ему сообщение о Гастелло, объяснили, чего от него хотим.
Прихватил он гранку с этим сообщением и уединился в пустующем зале заседаний. Откровенно говоря, я сомневался, удастся ли поэту выполнить нашу просьбу. На всякий случай приказал подготовить что-нибудь на то место, какое зарезервировано для стихов. Однако через час-полтора стихи появились и службу свою сослужили. Читатель мог пропустить скупые строки о подвиге Гастелло, втиснутые в текст сводки Совинформбюро, а стихи, которые так и назывались - "Подвиг капитана Гастелло", не заметить было нельзя.
Уже глубокой ночью, дожидаясь сигнального экземпляра газеты, я не вытерпел - спустился в типографию поторопить печатников. Возвращаюсь обратно, с "сигналом" в руках, и неожиданно встречаюсь с Михаилом Голодным, медленно шагающим взад-вперед по полутемному коридору.
- Вы еще здесь? - удивился я. - Почему не спите?
Оказывается, он тоже дожидался первых оттисков газеты - не терпелось взглянуть на первое свое стихотворение о герое Отечественной войны. Я затащил поэта к себе, распорядился, чтобы принесли для него несколько экземпляров свежей газеты. Разговорились.
- Вы не забыли своего Железняка? - спросил я.
- Нет, а что? - с удивлением уставился на меня поэт.
Я обратил его внимание на небольшую заметку, напечатанную в тот день. В ней сообщалось: "Стрелковый батальон капитана Рыбкина выдержал четырехчасовую артиллерийскую подготовку противника и отбил три атаки... В этом бою лейтенант Железняк заколол штыком семь фашистов".
Прочитал Голодный заметку и догадался, к чему я затеял этот разговор: нет ли, мол, желания написать о подвиге другого Железняка?
- Торопить на этот раз не будем, - пообещал я.
Вскоре Голодный принес нам свое стихотворение "Два Железняка". В очередной номер оно не попало - там уже были заверстаны стихи Кирсанова, а вот 9 июля было напечатано. Хочу воспроизвести эти строки здесь:
В степи под Херсоном
В одной из атак
Погиб в двадцать первом{1}
Матрос Железняк.
На мирном привале,
В походе ночном,
