— Ты тоже, бывает, плачешь, когда тебя не пускают туда, куда тебе хочется, да разве с этим можно всегда считаться? Ты плачешь по глупости, — объясняла мама.
— Значит, лиса тоже плачет по глупости?
— А ты как думаешь? — ответила мама. — До сегодняшнего дня я ее кормила: если ее теперь отпустить, она не сумеет добывать себе пищу.
— Но она очень хорошо умеет ловить в комнате тараканов, — возразил Атс.
— Разве лиса тараканами наестся? — сказала мама. — Да в лесу их и нет.
— В лесу водятся лесные тараканы и лесные клопы, — проговорил Атс уверенно.
— Значит, по-твоему, Мосса отправилась в лес ловить их? — насмешливо спросила мама.
— В лесу есть еще птицы, зайцы и мыши, — продолжал Атс.
— Ну конечно, так Мосса и поймает их, громыхая своей цепью, — сказала мама.
Только теперь Атс понял, какое это несчастье — обрывок цепи, который тянется за Моссой всюду, куда бы она ни пошла.
— Как бы эта цепь не зацепилась за что-нибудь, тогда наша Мосса там и умрет, — сказала мама, словно предвидя несчастье.
У Атса от этих слов сжалось сердце.
— Я слышал, как пана сказал, что Мосса может разорвать запутавшуюся цепь, вот я и захотел попробовать, можно ли ее разорвать, — объяснял Атс, будто он хотел этим оправдаться в маминых глазах.
— Какой же ты упрямый, — сказала мама. — Что при тебе ни скажи, все непременно повернешь по-своему. Папа говорит, что лиса может разорвать цепь, а ты вместо Моссы сам начинаешь ее рвать. Хочешь помочь Моссе! Скажи-ка мне лучше, уж не были ли твои колики в животе такой же глупостью, как все остальное? Ничего у тебя не болело, про живот ты все выдумал, чтобы выйти ночью во двор.
Атс растерялся. Неужели мама не верит даже в то, что у него болел живот? А ведь он потому и выпустил из рук цепь! Он же вовсе не собирался отпускать лису на волю, он только хотел попробовать, хватит ли у него сил разорвать цепь. О воле он вспомнил уже потом, когда лиса убежала. О воле он подумал, чтобы немножко утешиться.
Атсу долго пришлось убеждать маму, прежде чем она поверила, что ночью у него и правда болел живот. А поверив, мама заволновалась, как объяснить все отцу, чтобы тот не рассердился: мама не хотела, чтобы она одна знала, как все случилось на самом деле. Но мамины страхи оказались напрасными. Когда она рассказала обо всем отцу, он только засмеялся и сказал:
— Что посеешь, то и пожнешь. Отпустил лису, вот и остался без нее. Свои розги всегда больней бьют.
Отец сказал это во дворе, но так громко, что через открытое окно Атс все слышал — и слова и смех. И странно, только теперь он ощутил в груди такую же щемящую боль, как зимой, когда отец и лесорубы смеялись над пережженной веревкой.
