Германия | страница 30

Ларик стал чаще встречаться со своей девушкой. Они уже нигде не прятались, а целовались прямо на улице, у всех на виду. Почти перед самым отъездом они наскоро сыграли свадьбу.

Собаку дяди Юры, Ладу, забрали их соседи. Мы всей улицей прибегали к ней почти каждый вечер, потому что она сразу после отъезда Гавриловых заболела и ослепла. Только спасти нам ее не удалось: она сдохла уже через три месяца.

«Истосковалась», — сказал тогда папа.

Заселившиеся в гавриловский дом новые соседи первым делом спилили яблоню. Она мешала построить новый забор — бетонный. Блок за блоком вырастал вокруг гостеприимного дома Гавриловых холодный серый забор. Турник весь облез, стал бесцветным, шершавым. Но после школы мы всегда бежали к нему — лазали, прыгали. Я забиралась на маленький турник с ногами и прыгала на землю. Так больше никто не мог: все боялись. И это было счастьем! Недолгим…

— В Германии хорошо, повезло же Гавриловым! — говорила Наташка, когда мы возвращались из школы.

Я молчала. Я увидела это сразу, как только мы свернули на нашу улицу. Вместо турников у дома Гавриловых из земли торчали три трубы. Я подбежала, погладила трубы, казалось, что от спиленных ран мне передается боль в самое сердце. Кто решил, что железу не бывает больно?

— Доча, ну вот так случается, — успокаивала меня мама, когда я ревела в голос, завалившись на кровать и прижавшись к стенке. — Теперь же они хозяева, вот и спилили.

— Яблоню спилили, турник спилили! — взвыла я. — Заче-е-ем?

— Ну вот такие они. Нелюдимые.

— Зачем Гавриловы уехали? Ведь так хорошо было-о-о…

— Ничего, главное, мы их помним. И они нас помнят.

Я вспомнила. Я вытерла слезы и соскочила с кровати. Где-то здесь? Или здесь? Я рылась в книгах и тетрадях, пока из словаря по немецкому языку не выпал четырехлистный клевер. Я подняла его осторожно, чтобы он не рассыпался.

— Надо приклеить его куда-нибудь. На бумагу, — предложила мама.

— На словарь, — решила я.