— Он под ними пролез, наверное, — предположил дядя Андрей.
— Наверное, — согласился мой папа и толкнул железную калитку, чтобы выйти со двора.
Дядя Андрей последовал за ним.
Света с Эрикой шепотом комментировали происходящее: их папа пошел на улицу, там, на улице, Рекса, кажется, покусали. Я сидела на корточках возле Рекса, смотрела в его застывшие глаза, на которые садились мухи, и вспоминала, каким он был… Казалось, что это сон. Хотелось, чтобы Рекс был жив и снова сидел у нас на переднем дворе, лаял на мотоцикл Живилова и особым, едва слышным визгом встречал папу с работы, когда тот еще только появлялся на нашей улице и был еще далеко от двора.
— Пули! Ты слышала? — схватила Света Эрику за руку. — Пойдем!
И они побежали на улицу.
— Кто стрелять-то мог? — донесся с улицы чей-то голос.
Когда я тоже вышла со двора, вокруг ворот Шрайнеров собралась толпа соседей со всей улицы. Я протолкалась к Свете и Эрике.
— Смотри! — Света ткнула пальцем куда-то в нижнюю часть ворот.
Там, прямо у основания, виднелись странные вмятины. Краска в этих местах сошла, образуя уродливое серое солнце.
— Это от пуль, — шепнула мне прямо в ухо Эрика.
— От пуль, от пуль! От этих… — сказал кто-то папе. — От охотничьих.
— А у кого охотничье-то есть?
— А вы, Андрей, что, не слышали ничего ночью?
— Нет, говорю же! Вроде как ничего и не было… — Дядя Андрей почесал затылок.
— Правильно, он, скорее всего, домой хотел, а не получилось. Ну и пролез в свой старый дом.
— А у Живилова? У него ж ружье есть! — вдруг вскрикнул кто-то.
— Точно!
— А-а-а! — протянул папа. — Так он, видимо, опять за его мотоциклом погнался. Вот и получил…
Живилов все отрицал. Сказал, что у него и без всяких ненормальных собак и забот, и проблем достаточно. А Рекса папа на телеге отвез в поле — мы со Светой и Эрикой проследили — и там закопал. Возле мусорки. Мы нашли на мусорке среди разбитых кирпичей один целый и притащили его к могиле Рекса. Угольком, который Эрика стащила из углярки, я написала на кирпиче: «Рекс».
— Надо что-то сказать, кажется, — предположила Света.
Эрика шмыгнула носом, а я села рядом с кирпичом-памятником.
— Он был хорошим песиком… — Эрика вытерла слезы. — А этот, — она кивнула в ту сторону, где вдалеке виднелся дом Живиловых, — пусть поплатится!
У Живиловых была больная дочь. Она ударила как-то Свету ногой в голову, когда та сидела на куче глины у нашего двора и лепила домик. Тогда я и узнала, что у Живиловых дочь нездоровая. У нее было что-то не так с головой. Помня наставления родителей, мы, едва завидев ее на улице, прятались или уезжали на велосипедах в другую сторону — подальше, чтобы не пиналась и камнями не кидалась.
