Четвёртая особенность мировоззрения людей — это особенно опасное заблуждение, суть которого состоит в физиологичности восприятия, ибо всякое знание основано на отображении событий человеческими глазами, ушами, осязанием, обонянием, тактильно и прочими контактными свойствами тела, имеющего крайне ограниченную познавательную применимость и достоверность.
Раскинем перед собой весьма широкое полотно современного естествознания. Затем, вооружившись ножницами, вырежем из него участок, сотканный из данных зрительного происхождения. После этого поочерёдно удалим то, что исходит от ушей, от языка, от носа, от кожи, от волос, от ногтей, от мышц, сухожилий, костей … Что же осталось? Ничего! Полотно превратилось в набор лоскутов, каждый из которых отличен по содержанию от остальных, хотя все они исходят из одной и той же природы. Значит, по–человечьему суждению природа целиком исчерпывается вещественным представительством. Но, несмотря на особо твёрдое людское упрямство, всё же нельзя увернуться от того, чтобы не отметить во взгляде явно нематериальные приметы мира — это пространство и сознание. Каким же образом отразилось в человечьем познании то, без чего мир невозможен? Ну как можно вообразить Солнце, планеты и остальное плотное разнообразие мира без лона, породившего их, без того, в ком они проявляют свою игривость, кто принимает на себя все их проделки, кто предоставляет возможность выполнить важнейшее условие бытия о необходимости индивидуального развития и без того, кто принимает прах по завершению разгула твёрдых страстей? Всё плотное сразу потеряет лицо, как только исчезнет основа его существования — пространство. Оно и является истинным властелином мироздания. Тогда какова цена восприятия того естества, которое зацепилось за людской гонор лишь второстепенным краем своего величия? Эта цена вмещается в определение: начальное познание, характерное для плоско–объёмного междумерья.
Иначе и быть не может. Не в состоянии существа, ещё недавно уповавшие на собирательство, сразу понять структурное разнообразие мира. Не могут они отобразить неощущаемое, тем более, что оно до некоторых пор не применяется в повседневной практике. Даже сейчас, когда люди ослеплены ложным светом своего взлёта, никто из них не сможет любыми изобразительными средствами явить, изваять, представить, показать, продемонстрировать, нарисовать объект, который находится перед глазами постоянно: человечьего умения недостаёт для показа пространства человечьими категориями отображения. Только это положение вынуждает ощутить, задуматься и понять крошечность лоскута людского познания на всеобщем полотне природы. Этот лоскут не является неверным, ложным или фальшивым. Он частичный! Он относится к сопутствующей стороне бытия природы, несмотря на то, что вся эта относительность наполняет мировоззрение людей. Отсюда просматривается и роль такого этапного феномена, как человек. Он не составляет цель вращения миров, не является конечным звеном и тем более совершенным порождением. Его форма, или иначе: тело, принимает различные очертания в зависимости от местных условий воплощения сознания, доросшего до междумерной отметки на шкале оразумления. Оно может быть таким, как у нас на Земле, но может быть и вовсе непохожим на наше. Потому искать разумных соседей по телесным приметам недальновидно, тем более, что, куцему разуму, т. е. с частичным мировоззрением, дорога к соседям вообще закрыта: нельзя же разносить по небесным градам и весям лоскутный примитивизм. Резкие мотивы изложения расчитаны на упрямых и равнодушных, которые обязаны знать не украшенное и не припудренное мнение о землянах. Возможно, что даже открытые суждения не проникнут в чувства, тогда это станет надёжным показателем неперспективности текущего варианта цивилизации. Такой апофеоз несёт катастрофу для людей, но не для мира, ибо в нём предусмотрено насильственное оразумление заблудших.
