— Ну, видишь? Как за тебя не бояться?
Похоже, он был в чем-то прав, ее подготовили не слишком тщательно, и она очень легко может влипнуть. Но как и чем оправдается он? Ведь целая ночь отсутствия в лагере не останется незамеченной. Как тогда он объяснит эту свою отлучку? Тревогой за Зосю Нарейко? Не будет ли это смешно и нелепо? И кто в это поверит?
Ошеломленная свалившимся на нее открытием, Зоська прислонилась спиной к ольхе и стояла, не в состоянии придумать что-нибудь путное. Она только смотрела на свой злосчастный аусвайс с такой малоудачной фотографией, оторванной от ее довоенного студенческого билета.
— Так что же нам делать?
Антон слегка примял сапогами черный полегший папоротник и пожал плечами:
— Пойдем вместе. Авось я обузой для тебя не стану.
— Ты обузой не станешь, наоборот! — заверила Зоська. — Но...
— Вроде муж и жена, идем в Скидель к матери. Там действительно у тебя мать, могут проверить.
— Ну что ты, какая жена?..
— Не хочешь женой — сестрой будешь. А что? Вдвоем, знаешь, надежнее.
— Это да. Но...
— Хочешь сказать, как в отряде потом?
— Ну.
— Видно будет. Авось оправдаемся. Ты же меня защитишь?
Зоська все не могла взять в толк, как ей следовало поступить, на чем теперь настоять и даже что сказать Антону. Конечно, смысл его сумасбродного поступка не оставлял сомнения, что он сделал плохо и что по возвращении не избежать скандала. Антон поступил неправильно и даже преступно, самовольно оставив отряд. В какой-то мере его оправдывало лишь то обстоятельство, что отправился он не на пьянку на какой-нибудь хутор, не на гулянку, а пошел с ней на опасное дело, откуда неизвестно еще, как воротиться. К тому же этот его почти безрассудный риск из-за опасения за ее жизнь ошеломил Зоську. Еще никто в ее жизни не пытался сделать ничего подобного, и это сильнее всего связывало ее решимость, делая невольной соучастницей Голубина.
— Ну что задумалась? — нарочито бодрым голосом сказал Антон. — Нечего думать. Теперь уж я тебя не оставлю. Пойдем вместе. Или ты против?
— Я не против, Антон. Наоборот. С тобой мне, сам понимаешь... Но...
— Всяких «но» хватает. Теперь не будем о «но»... Холера, все-таки нога мерзнет, — сказал он, притопывая левой, мокрой ногой. — На Островке скажешь, что послали вдвоем. Ты — старшая, я в подмогу. Пропуск дали?
— Пропуск-то дали...
— Вот и добро. Переправимся, а там посмотрим. По обстоятельствам.
Он опять становился уверенным и даже оживленным, будто впереди не было смертельной опасности, а в отряде не ждали его неприятности по возвращении из самовольной разведки. Но что делать — действительно она не могла его прогнать от себя, да и не имела никакого желания делать это. Она вспомнила свое одинокое блуждание вчера по болоту, и ей стало тоскливо. А каково одной, по ту сторону Немана, в незнакомых, набитых полицаями деревнях.
