Я видел, как неимоверно медленно первой вошла в подвал и замерла прямо против меня синеглазая Соня, и ее лицо так же медленно выразило сначала изумление, потом негодование, возмущение, переходящее в гнев…
Быть иль не быть?
Вот в чем вопрос…
Я поднял свое оружие и выстрелил.
Следующий персонаж — патологоанатом Серж, который первым делом нервным жестом поправил свои очки и тут же принялся яростно размахивать руками и что-то кричать…
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье…
Еще выстрелы.
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу…
Господи, почему я продолжал стрелять, когда появился третий персонаж — моя родная сестра Ольга? Я продолжал бездумно палить из оружия, словно бес вселился в меня, хотя все трое давно лежали на полу, а в моем воспаленном мозгу классические шекспировские строчки вдруг сменились теми самыми словами из дурацкой записки:
«…убьет троих ни в чем не повинных людей».
Я стоял, словно превратившись в камень, боясь взглянуть вниз — на неподвижно распластанные на полу тела. И вот тогда за моей спиной раздался омерзительный хохот.
Пару ослепительных секунд я стоял неподвижно, сердцем слыша хохот убийцы и победный гонг приближающегося триумфа: маски сброшены, все встало на свои места, каждый вопрос нашел свой ответ.
Я резко обернулся.
Бог мой, как смеялась она, вдруг ожившая бледная Кристина — дерзко усевшись на столе, по-турецки скрестив ноги, хлопая себя по коленкам, отвратительно хохотала, кривя свой огромный кроваво‑красный рот!
Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
От души «налюбовавшись» новым обликом своей ночной гостьи, я решительно приступил к следующему шагу секретной операции под условным названием «Дело лысой гимнастки».
Сначала, чтобы потешить душу хохочущей красавицы, я со стоном отчаяния направил на себя самого свою собственную пушку и, глядя расширенными от ужаса глазами в черный круг дула, не без патетики, надтреснутым голосом страдальца продекламировал классические строчки:
Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны?
И тут же, без малейшей паузы, я бросился в атаку: заломив руки ошалевшей красногубой фурии за спину, с силой прижав ее к столу, резко содрал небольшую сумочку, скромно висевшую у девицы поперек груди, осторожно вытряхнул из нее револьвер.
