Она болезненно сморщилась, на мгновение прикрыв глаза.
— Такой злой, сухой смех! Издевательский. Как будто он смотрел на меня и думал: вот дура, нашла кому рассказывать о своей бедности! У меня мурашки по коже побежали. Я сидела, смотрела на него и не знала, что сказать. Вот тогда он и произнес эти слова: трансплантация органов.
Кристина перевела взгляд на меня.
— Вы в курсе, что это такое?
— «Ты», — мягко поправил я, и она торопливо кивнула. — Конечно, я в курсе. К примеру, некий человек умирает, потому что у него отказывают почки. Срочно необходимо пересадить хотя бы одну.
— Да, что-то в этом роде и он сказал мне. И добавил, что у Игоря — здоровый организм. Что ему не повредит, если у него отнять одну почку. Заодно это даст средства на необходимую ему самому операцию. Причем все это нужно делать срочно, всякое промедление опасно. Он просто измучил меня своими речами. Неудивительно, что я дала согласие.
И она вновь принялась ломать свои пальцы.
Я смотрел на ее лицо — тонкое, бледное, сейчас оно слегка порозовело, словно бедняжка разволновалась, вновь переживая тот момент.
— Да, я дала согласие на то, чтобы у Игоря отняли одну почку. А следом подписала, что согласна отдать и свою почку. Все потому, что врач убедил меня — Игорю понадобится не одна операция, а несколько, и времени на раздумья уже не будет. Понимаю, сейчас все это звучит глупо, но тогда…
Глубокий вдох.
— Была ночь, я чувствовала себя измочаленной, совершенно без сил. Я даже не читала, что подписывала, бумагу за бумагой. А потом врач так сладко улыбнулся и сделал мне укол. Я уснула — словно умерла…
Она замолчала, закрыв глаза, все так же судорожно сжимая руки. На ветвях деревьев резвились и весело щебетали, пели, заливались птицы; это было своеобразным диссонансом: жизнерадостная и прекрасная песнь птиц и мрачноватый рассказ моей гостьи.
— И что же было дальше? — спросил я.
Она попыталась улыбнуться.
— Дальше? Дальше все было как в кошмарном сне. Я очнулась в полупустой комнате. Руки связаны, ноги — связаны. Я лежала на стандартной больничной койке в полной тишине, от которой стало не по себе. Когда понемногу пришла в себя и вспомнила все, что было до того, испытала почти панический ужас. Я вспомнила кучу подписанных бумаг и поняла, что, похоже, подписала себе смертный приговор…
Я слушал Кристину, ощущая некоторую ирреальность. С одной стороны, передо мной сидела реальная девушка, еще совсем недавно сотрясавшаяся от истерики. С другой стороны, в то, что она мне сейчас рассказывала, было сложно поверить. Чего такого могла подписать Кристина в той куче бумаг? Что она безвозмездно дарит свои органы некоему конкретному хирургу и просит побыстрее отправить ее на тот свет?
