– Взгляну, пожалуй, князь, каков ваш прославленный монах. – Грек вовсе не обрадовался. – Но опасаюсь, что не обрящу в нем разумного собеседника. Монашеская ряса принижает ум, сковывает чувство, порабощает волю. Вкупе все сие делает монаха бездарным и неспособным к истинному познанию мира.
– Отцы мои духовные, старцы Сергий и Савва были прозорливы, – нахмурился Юрий, – знали то, что неведомо и недоступно прочим.
– Познать можно лишь то, что доступно разуму и чувствам! – воскликнул философ. – А иначе сие знание – иллюзия, как говорят латиняне. Обман, коему верят простодушные.
– Не дерзай очернять духоносных старцев! – рыкнул Юрий, разгорячась. – Ты расхваливал мне росписи во Владимире! Так в ком обман?
– Вероятно, мне что-то показалось там, князь, – ответил Никифор, смиренно понизив голос. А затем постарался отвлечь Юрия: – Как посмотрит твой брат Василий на то, что ты перевел в свою землю владимирских людей? Не есть ли это по вашим законам… нечто подобное краже? – осторожно выразился он.
– Не есть. – От удивления Юрий заговорил кратко. – Людей везде не хватает. Кто сумел, тот и взял. Испокон веку на Руси так.
– Однако казна у русских князей большая, – туманно высказался грек.
Князь понял по-своему.
– Отпишу тебе две малых деревни, а серебра больше, чем плачу, не дам.
Никифор приложил руки к груди и показал в поклоне редеющий затылок.
– О благодарю, князь. Щедрость есть добродетель благородного мужа. Но я говорю также и о другом. Десять лет назад русские князья отправили огромную сумму в дар Константинополю, страждущему от турок, кои теснят империю со всех сторон. Митрополит Фотий непременно озаботится отправкой новой суммы. Но эти пожертвования, поверь, князь, пропадают втуне и не идут империи на пользу. Они тотчас расходятся по рукам приближенных императора, вельможных чинов и князей Церкви.
– А царь Мануил что спит? – изумился Юрий. – У нас за такое можно и голову на плахе сложить.
– Император знает, но он бессилен. Империя заражена казнокрадством и мздоимством. Фотий на русскую митрополию также поставлен за мзду.
Князь помрачнел.
– Потому и отец мой противился греческим ставленникам. Однако Киприан для русской Церкви много пользы соделал. А Василий после Едигеева разора снова платит ордынский выход, серебра у него теперь не так густо, как было. Фотий не склонит его на новый дар для Царьграда.
– Склонит. – По лицу философа скользнула тонкая усмешка. – Он сделает так, что великий князь с большой охотой отправит в Константинополь немалые дары. Ты еще не знаешь, князь. Василий также не знает, пока Фотий в размолвке с ним и сидит на владимирских озерах. Мне же подлинно известно, о каком деле он сговаривался с патриархом. Фотий должен сосватать дочь московского князя за сына императора, царевича Иоанна!
