— Ничего не слышишь, Вьюга? — шепотом спросил он и приподнялся в седле.
— Нет, вроде ничего не слышу, — так же тихо ответил я.
— А я слышу, товарищ командир: идет кто-то, грязь под ногами расползается, — взволнованно зашептал Никифоров. — Может, зверь?
— Похоже, нет, — прошептал Соколов. — Человек идет.
— Тогда надо скорее задержать его, товарищ командир.
— Спокойно! — предупредил Соколов. — Без паники.
Никифорову было приказано оставаться на месте и преградить дорогу нарушителям в наш тыл. Мы с Соколовым пошли на задержание. Я думаю, что это правильно. Нельзя в первый же день толкать новичка в самую кашу. Пусть постепенно втягивается.
Когда Никифоров по приказанию Соколова выстрелил из ракетницы и осветил голую степь, нарушители заметались, как крысы в ловушке, — их было пять человек. И совсем неожиданно, вместо того чтобы бежать назад, они засели в бурьяне и открыли огонь. Стреляли наугад, по направлению пущенной ракеты, потом перенесли огонь на нас с Соколовым. В общем, приняли круговую оборону. Я думал, что Соколов швырнет им сейчас новогодний подарок — гранату-лимонку, но он принял другое решение. Прямо с коня выстрелил он два раза из карабина и крикнул нарушителям, чтобы они не тянули волынку, а сдавались, пока еще живы. Ему, видимо, хотелось захватить их живьем и без кровопролития. Но они сдаваться не думали. И пока шла перестрелка в темноте, двое нарушителей, короткими перебежками стали пробиваться вперед, двое других побежали в сторону по балке, а один оставался на прежнем месте и продолжал стрелять. Я только потом раскусил эту тактику: они разбежались для того, чтобы распылить наши силы, а потом — переколотить нас поодиночке и благополучно уйти. У кургана началась стрельба — это Никифоров открыл огонь. Мне пришлось броситься ему на помощь. Соколов так приказал.
Стрельба у песчаного кургана разгорается. Я хорошо различаю глухие выстрелы бандитских нечищенных винтовок и звонкую яростную стрельбу Никифорова. Пока я спешился и подполз к кургану, стрельба там стихла. Никифоров лежал на боку, прижимая к груди винтовку, и корчился от боли.
— Ранен? — тихо спросил я.
— Не знаю. Потом об этом… Их собирай скорее, разбегутся…
Через несколько минут тревожные помогли нам собрать бандитов. Ни один не ушел. Тревожные увезли и Никифорова. До самого утра мы с Соколовым молча ездили вдоль границы, вглядывались в таявшую темноту, слушали, как шумит дождь, и думали, наверно, об одном: о стеснительном новобранце.
