— Вот еще! — Баська даже руки за спину спрятала, как будто ее насильно заставляли мне руку жать. — И не подумаю! Я — хозяйская дочка, а она оборванка нищая, не буду я с ней мириться! Пусть извинится сперва! — губки ее дрожали, в глазах стояли слезы. Даже сейчас, растрепанная и почти плачущая, она была чудо как хороша.
— Басия! — голос тетки стал совсем рассерженным. — Иди в свою комнату и подумай о своем поведении! Я поднимусь к тебе позже, и мы поговорим.
Взъерошенная Баська, резко развернулась, и хлопнула дверью, оставив нас наедине с правосудием в лице тетушки. Анисия помолчала с минуту, потом сказала:
— Девочки, вы можете идти отдыхать, — и, прежде чем я вздохнула с облегчением, добавила: — А ты, Леся, останься, я хочу с тобой поговорить.
Девчонки, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, а то передумает еще, шустро шмыгнули за дверь, я внутренне сжалась, ожидая, сама не знаю чего, но явно ничего хорошего.
— Леся, ты уже большая девочка, и я хочу поговорить с тобой, как со взрослой, — Анисия наконец-то собралась с мыслями, но ее вступление меня не очень-то обнадежило. — Хоть ты и не родная нам, но мы всегда относились к тебе по-родственному, старались, чтоб наш дом стал для тебя своим… родным.
Спорное утверждение, но, наверное, в глазах тетки это так и есть.
— Но ты не всегда ведешь себя так, как полагается благодарной сиротке. Все-таки мы дали тебе крышу над головой и любящих родственников, когда ты была совсем одна, — тут я чуть не прослезилась от умиления, а тетушка, расчувствовавшись, промокнула платочком глаза. — К людям, давшим тебе приют и тепло, нужно относиться с любовью, благодарностью и уважением. Ты в неоплатном долгу перед Басенькой, которая поделилась с тобой в младенчестве самым драгоценным, чем только можно — семьей, своим домом. И вся твоя жизнь теперь должна иметь одну цель — выплачивать этот долг. Этого требует простая порядочность и благодарность, — она помолчала, глядя в окно. — В общем-то, это все, о чем я хотела тебе напомнить. Я поговорю и Басией, разумеется. Она тоже должна понимать, что такое поведение недопустимо. А та тихая война, в которую вы превратили жизнь в доме — это безобразие. Вы должны любить друг друга, ведь вы, как сестры.
Слушая эту теткину тираду, я была возмущена до глубины души несправедливостью. Я честно работала наравне с другими детьми, а иногда даже и больше, стараясь не быть обузой. И когда-нибудь я планировала расплатиться с приютившей меня семьей, но зачем же постоянно напоминать об этом? Провести всю жизнь в трактире я не собиралась, даже до происшествия в Чернолесье. А уж теперь-то и вовсе ждала появления обещанного Учителя, как избавления.
