Несчастная не могла заставить себя взглянуть на ужасную троицу. Казалось, она ощутила внезапный порыв зловонного черного ветра: темная сила Бхаса, безнадежное отчаяние Менка, алчность Тетри. Бхас схватил ее за волосы и рывком поставил на ноги. Тело девушки безвольно обмякло.
— Позволь представить тебе моих любимых сыновей. Это мой первенец, Менк.
Бог рабства, похожий на оживший труп, согнул спину в деревянном поклоне.
— А это, — продолжал демон, — Тетри, мой младший.
Тетри не кланялся. Он с мольбой протянул к ней руки. Тело его казалось обтянутым кожей скелетом, пальцы напоминали когти.
Хашипут наконец нашла в себе силы вырваться из рук Бхаса. Он отступил в сторону и прошипел:
— Выхода нет. Ты должна сделать выбор. Иначе ты пожелаешь себе смерти, но не умрешь. Придется скрывать свое уродство в самой глубокой пещере. Те, кто превозносили прежде твою красоту, будут швырять в тебя камни.
— Разве нет для твоих сыновей подходящих жен в Аду? — смиренно спросила Хашипут.
Боль в руке вспыхнула снова. Бхас рассмеялся, и его когтистые пальцы впились в нежные плечи богини.
— Может, и есть, — ответил он. — Но женщины Ада грубы и уродливы по сравнению с тобой, милая Хашипут.
— Я согласна, — прошептала девушка.
Руиз завороженно следил за развитием событий в пьесе. Богиня выбрала Тетри. Боги сняли маски, а Хашипут снова лишилась чувств. В вихре голубого сияния сцена превратилась во дворец Канещу. Действие становилось все динамичнее. Хашипут провела Бхаса и его сыновей в золотые палаты, где сладкие плоды свисали с ветвей, растущих из прохладного белого камня, а из каждого фонтана струилось молодое вино. Маги демонстрировали чудеса иллюзии, декорации менялись быстрее, чем в пангалактической голодраме. Феникс выглядела все более измученной, девушку терзали боль и ужас. Лицо ее все больше бледнело, волосы слиплись от пота.
Бог засухи и его сыновья крались по коридорам дворца, и там, где они проходили, высыхали фонтаны и погибали цветы.
Руиз почувствовал леденящий ужас. Он долго учился равнодушию, однако девушка, исполнявшая роль Хашипут, пробуждала в нем гораздо большее сострадание, чем просто безымянная жертва с забытой планетки — поставщицы рабов. Несчастная пыталась бороться, но действие неумолимо двигалось вперед, к ее смерти. Она все еще была нежной, глупенькой богиней, но глаза ее уже приобрели отрешенность умирающей, губы сжались в тонкую ниточку. Руизу все труднее становилось смотреть. Приближалась развязка. Он спустился со своего места. Жители Биддерума были так захвачены представлением, что не замечали толчков, когда Руиз пробирался сквозь толпу. Он пробился к самой сцене, чтобы держать ситуацию под контролем.
