Посох Руиза задрожал. Неподалеку двигалась огромная масса металла. Он перевел взгляд на дисплей, замаскированный под инкрустированную эмалью ручку. Горел красный огонек, но через минуту индикатор вернулся к норме.
Руиз нахмурился. Либо прибор отреагировал на случайное скопление в толпе, либо на корабле браконьеров были очень хорошие глушители.
В любом случае пока можно было вернуться к представлению.
Хашипут приходила к краю мира каждый день, но ничего не случалось.
Однако неделю спустя голос послышался вновь. Теперь в нем чувствовалась мощь пылевой лавины:
— Хашипут, гладкокожая Хашипут, разве ты забыла меня?
— Кто ты? — спросила она, набравшись храбрости. Внизу, под краем мира, застыл Бхас. Он был очень доволен. Светлые боги наверху забыли о его существовании.
— Я дух этого места, — вкрадчиво произнес он. — Я могу принести тебе много радости.
— Тогда покажись, — беспечно сказала юная богиня.
Актер натянул черный шелковый капюшон на страшную маску Бхаса. Он ловко, по-змеиному взобрался на верхнюю часть сцены. Из руки фокусника росли ядовитые розовые колючки, перемежаемые черной бритвенной травой.
Высокий, стройный, он очень заинтересовал богиню. Черные одежды были мрачноваты, но зато выгодно облегали прекрасную фигуру. С учтивым поклоном незнакомец протянул ей букет растений из адской бездны. Хашипут приняла подарок, но колючки впились ей в руку, а трава порезала нежные пальцы. Богиня рассердилась, красноватая дымка наполнила воздух.
— Это мир моего отца, — закричала она. — Прочь отсюда, пока я не позвала его.
— Как угодно, прелестная богиня, — ответил Бхас. — Но позволь мне сперва принести свои извинения.
Фокусник высоко поднял руку, и красная дымка ее гнева втянулась в его сложенную ковшиком ладонь. В руке появилась серебряная чаша, и Бхас протянул ее богине.
— Омой свои пальчики, прелестная Хашипут, — вежливо произнес он.
Гнев так быстро испарился, что изумленная девушка послушно опустила руку в прозрачную жидкость. Кровь закружилась в чаше, и жидкость стала темнеть, затем почернела. Хашипут почувствовала в руке невыносимую боль.
— Что ты сделал! — ахнула богиня.
Бхас разразился сухим, злорадным хохотом.
— Бедная Хашипут! Не вздумай обращаться к отцу, иначе твои пальчики навсегда останутся такими. Взгляни сюда!
Она посмотрела на руку. Кожа стала темной и пятнистой, пальцы раздулись.
— Ты заплатишь за это! — закричала богиня, но Бхас сжал ее руку горячей сухой лапой.
— Я платил долго, не сомневайся, — проскрежетал он низким злобным голосом, — но эти времена прошли. Помни, если расскажешь отцу, станет еще хуже. Подумай о старости, об ужасных морщинах.
