Я чувствовал, как сила стекается в руки чужаков. Изморозь покрыла траву вокруг главаря. В руках карлицы появился зародыш огненного бича. Челюсти оборотня постепенно вытягивались, а из кистей вытянулись полуметровые когти. В воздухе перед гномом зависли таинственные светящиеся знаки. Силы, вложенные в эту магию, были несопоставимы с нашими, я понял это сразу.
На поляне на минуту застыло хрупкое равновесие. Каждый ждал первого хода и ошибки противника.
А потом в глазах Орели появилось зеленое пламя и в ноздри мне пахнуло серой. Перепончатые призрачные крылья появились за ее спиной, ужас заскребся в моей груди. И ни грана волшебства не было в этом. Ни магии смертных, ни эльфов, ни немертвых. Просто моя бистаа на несколько секунд стала собой, моим демоном-хранителем.
Ни Асанте, ни Карл, ни жандармы не почувствовали, что происходит за их спинами. В отличие от Гостей. О, тем достался полный заряд трансцендентного страха и безумия, которое виделось во взгляде Орели. И волшебники, способные стереть нас в порошок развернули коней и побежали. Асанте и жандармы дернулись было вслед за ними. Только Карл остался на месте. Он уже знал, на что способны эти ублюдки.
— Стоять! — Гаркнул я, и Орели сразу стала той хрупкой миниатюрной ушастой девочкой, к которой я привык. — Возвращаемся!
— А? Почему? — В глазах Асанте играл охотничий азарт.
— Потому, юнкер! Это приказ.
Назад я возвращался полный раздумий. Орели, это раз. Что за силы подчиняются ей? Это явно не магия в привычном для меня виде. Что-то более примитивное и природное, как и у Гостей или демонов… Надо будет поговорить с оберквизитором Отто Кацем, но постараться не выдать свои мотивы. Демоны — демонами, но талант Орели был полезен. Во-вторых, если после всех перипетий, пришельцы пришли за мной, значит они где-то рядом. И соответственно похитители армейских амулетов тоже!
Когда мы вернулись, я определил жандармов в дозор, а сам вместе с Карлом, Орели и Асанте устроился в своей комнате. Я положил руку на голову бистаа, сидевшей у моих ног.
— Отвечая на ваш вопрос, Асанте, да, вы для меня хуже, чем Орели. Такой преданности в людях не бывает. Только в животных осталось столько чистоты. И в тиерменшен, видимо. Кстати, юнкер, вы ничего не хотите сказать Орели? — спросил я Асанте, прихлебывая давным-давно остывший отвар из кружки. Ее передернуло как от удара кнутом.
— О чем вы, Петер?
— Извинения, Асанте.
— Извини, — сказала она, смотря в потолок.
