На кратком отдыхе, который кучер дал шестерке коней, он перебрался на крышу, где тоже располагалась пара сидячих мест. Благо дождь прекратился, а с неба начало припекать не по-апрельски теплое солнышко.
Лоренц растянулся на скамье, подложив под голову свой свернутый плащ. Дорога шла через мрачный северный еловый лес. Вскоре баронета убаюкала качка, и он задремал. Проснулся он уже под вечер, когда дилижанс остановился у стен древнего Ангельта, столицы губернии Ангельтхайм.
Здесь Мария и Изабелла покинули карету. Не оглядываясь, они поспешили к местным извозчикам, отказавшись от помощи с багажом, которую предложил Лоренц. Гюнтер тоже не горел желанием оставаться в одном экипаже с сумасшедшим. Было ясно, что он боится, но гордость не позволяет толстяку просто взять и сбежать. Он долго нес какую-то околесицу о внезапно появившихся у него делах в городе, чтобы сохранить лицо при отступлении.
— Ты главное, это, говном не кидайся. А то я и приложить могу! — Предупредил баронета подошедший кучер. Мария уже успела предупредить его о «особенностях» оберлейтенанта.
— У меня и в мыслях не было! — несколько ошарашенно ответил Лоренц.
— Точно? — подозрительно прищурился кучер.
— Матерью-Иштар клянусь! То, что мне изредка голоса мерещатся, это не значит, что я опасен!
— А, голоса — это ерунда! Это со всяким может случиться. У нас вот тоже молодка в деревне жила, все ей кошмары снились, про преисподнюю, да про войну древнюю с Разрушительницей Ню-Раа. Глаза у нее как злилась, так зеленью и пыхали. Инквизитор ее смотрел — ничего и не нашел…
— А что с ней потом стало?
— Прорыв из ада у нас в уезде был. Лет двадцать назад как. Сам князь-демон Раннамаари, отец бистаа, через него пролез. А уж мелочи без счета. Мы, что было похватали и бежать. А она дурочка осталась. Задержу, говорит, их, мне голос помочь обещал. И ведь правда, задержала. Если б не она, мы бы до гарнизона не добрались. До сих пор помню — бежим, я на вершине холма обернулся, а она стоит перед тварью этой и кричит на нее «Бетрезен-ше ну-му-нши-н-гур-эд-э!»[5] На всю жизнь ее крик запомнил. Когда мы через пару недель вернулись, так ее труп нетронутый лежал. Мы потом на том месте часовенку Иштар-заступнице срубили. Правда она-то себя во снах все чаще себя Инанной звала, но ей инквизитор запретил молиться… Так, что голос — это может и хорошо! — подытожил кучер. Они направились к таверне. — А кем он тебе представился?
— Энлиль, ипостась Мардука власти и совета. — Лоренц поймал себя на мысли, что общаться с этим непосредственным простолюдином ему не в пример приятнее, чем с любым из знакомых дворян. Ну, кроме Карла.
