Ну, Дмитрий Александрович, кажется, ты допрыгался. Гимназистом, в давние годы, ты тоже проделывал подобные штуки, и то сгорел бы со стыда, если бы кто-либо узнал о твоих подвигах. А ведь сейчас у тебя половина головы седая. Да... о чем это я хотел сказать? Ага, вспомнил о своей нелюбезности в роли хозяина...
Сюда приехал из Ленинграда мои давний приятель, товарищ по университету, ныне профессор, член академии, член какой-то коллегии и еще чего-то, милейший человек, немного шумный и суетливый. Вначале я очень обрадовался его приезду, словно струей свежего воздуха пахнуло из раскрытого окна в душную комнату. Но уже через час меня охватило сложное чувство беспокойства, зависти, угрюмой досады. Он засыпал меня ворохом новостей и вопросов.
- Ты читал новую статью Освальда относительно перспектив фиксации азота?
- Слышал о новой книжке, которую выпустил Валентинер о квантовой теории?
- А знаешь, что Молохов получает кафедру в Самаре?
Я молчал. Я ничего не слышал, ничего не читал, ничего не знал, кроме своего маленького уголка. Я был обитателем пустынного острова. Кедров внимательно посмотрел на меня и сказал вдруг понизив голос:
- Да что ты, батенька, тут как в берлоге законопатился? Да и вид у тебя... гм, гм, довольно похоронный. Ты что, болен, переутомился или, может быть, влюблен на старости лет? - И он подмигнул в сторону Нины Павловны, сидевшей над какими-то вычислениями за дальним столом. И тут меня прорвало. Я запальчиво заявил, что совершенно здоров, что мои личные дела нимало никого не касаются, и вообще наговорил столько резких и диких вещей, что сейчас без стыда не могу об этом вспомнить. Бедняга Кедров завял, просил извинения, начал говорить о каких-то пустяках и при первой возможности исчез.
Окно захлопнулось, и я опять в душной комнате.
22 июля.
Пришла телеграмма из краевого центра. Меня вызывают немедленно для срочного доклада о ходе работ. Думаю, что дело не в этом. Там пронюхали о моих опытах. Я давно этого боялся. Надо ехать, иначе может выйти крупная неприятность. Но я безумно боюсь каких-то новых событий - сам не знаю наконец чего.
Аппараты сегодня установлены, и машина начала работать.
7
Мешканцев долго колебался, прежде чем решиться на поездку; смутная тревога сковывала волю. Накануне отъезда он, как обычно, работал в лаборатории с Ниной Павловной. Приборы действовали исправно, но ничего особенного не наблюдалось. Очевидно, результат их работы нарастал с течением времени, а не был мгновенным. Дмитрий Александрович сообщил девушке о предстоящем путешествии и просил быть педантично осторожной.
