Тилли что-то забормотала во сне. Хавьер быстро повернулся к ней, но она, к счастью, не проснулась. Когда свет от огня в камине начал достигать темных уголков комнаты, он нежно осветил ее не полностью прикрытое тело. Золотые волосы Тилли разметались на ковре, а выражение ее лица было безмятежным и умиротворенным.
Хавьер подбросил еще поленьев в камин и повернулся, чтобы присоединиться к Тилли.
– Хавьер?
Он не ожидал, что она проснется, и замер на месте.
– Прости, – извинился Хавьер, ныряя к ней под одеяло. – Я не хотел разбудить тебя.
Она посмотрела на него с сонной улыбкой на губах.
– Откуда эти ужасные шрамы?
Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба, мгновенно убив желание, которое поднималось в его теле с новой силой. Хавьер не хотел ни с кем обсуждать этот вопрос и меньше всего с Тилли, теперь, когда он оказался на небесах, вдалеке от реальности, где чувства, которые, как он считал, давно умерли, снова пробудили его к жизни.
– Здесь не о чем говорить. – Хавьер провел пальцем по ее щеке, пытаясь говорить мягко, чтобы отвлечь Тилли.
Это почти сработало. Она закрыла глаза, и Хавьер немного расслабился. Но когда Тилли снова посмотрела на него, в ее взгляде читалось сострадание… Или жалость?
– Хавьер… я видела. Только что…
– И что же ты видела?
– Шрамы. Наверное, та авария была просто ужасной.
– Да. – Хавьер подавил злость, смешанную с виной, которая всколыхнулась в нем от этих воспоминаний. Он снова услышал скрежет металла и глухой стук, который преследовал его в ночных кошмарах. Хавьер заново переживал то ощущение, когда его тело, словно тряпичную куклу, швырнуло с ужасной силой в перегородки. От невыносимой боли он потерял сознание, но когда пришел в себя в больнице, его ждала самая страшная новость. Он сумел выжить. Его друг Пауло – нет. И в этом была вина Хавьера.
Ноги пронзила острая боль, и Хавьер стиснул зубы, чтобы не застонать. Он был нагим и абсолютно безоружным перед Тилли, и все его чувства были такими же беззащитными, как и его обнаженное тело. Именно такой ситуации Хавьер избегал с того самого дня, когда его в больнице навестила Карлотта и отпрянула от него, испытывая отвращение при виде его ран. Он чувствовал вину за то, что прогнал ее. С тех пор он встречался со многими женщинами, за что заслужил славу плейбоя, но Тилли была первой женщиной, с которой он провел ночь.
Хавьер не знал, что делало его холодным и безразличным: покореженное тело или чувство вины. Он не заслуживал чувств, даже отдаленно напоминающих привязанность или сострадание. И Тилли была достойна лучшего.
