Я вышел за ним в коридор.
— Кто такая? — завистливо спросил Зураб.
— Случайная знакомая. Второй день тут ошивается.
— Понял. Саня, говори, что придумал? Зачем тебе сейчас машина?
— Это личное дело. Оставь ее на стоянке.
— Саня, темнишь! Обижаешь. Разве мы не братья?
Он действительно был мне братом, как и Коля Петров. Роднее не бывает. Но сегодня мне нужен был другой человек, и с ним я, даст Бог, увижусь завтра. Я попросил Зураба привезти еще деньжат, объяснил, где лежат — на книжной полке, в «Справочнике терапевта», — а также одежду и сказал какую.
Около десяти проводил Катю. В полутемном закутке мы нашли лежачок, посидели немного.
— Завтра пятница? — спросил я.
— Ага.
— Сможешь отпроситься с работы?
— У меня же больничный.
— Приезжай к одиннадцати и жди на улице.
Встрепенулась, отстранилась:
— Тебя выпишут?
— Дома скажи, что уедешь на несколько дней. Наври что–нибудь. Сможешь?
— Саша, нас не убьют?
— Не говори ерунды!
— Сашенька, мне не страшно. Обидно немного. Только встретились, и уже умирать.
— Прекрати, Катька!
— Нам с ними не справиться. Я их видела. Еще до того, как они на меня напали. Их полно в Москве, ты же знаешь. Похожи на людей, но это звери. От них от всех воняет козлом.
Я довел ее до лифта, поцеловал в губы, и она уехала, грустная, с пустой спортивной сумкой на плече. Кончился праздник, закатилось солнышко.
У этого знакомства сложная предыстория. Как- то лет двенадцать назад отец обратился ко мне с необычной просьбой: у его закадычного дружка (теперь он умер) по соседству приобрел участок некто по фамилии Гречанинов. Чрезвычайно загадочная личность. За целый сезон никто из соседей не узнал про него больше, чем в первый день. Это был человек не от мира сего, сумрачный, не склонный к общению, появлялся он на участке обыкновенно лишь в сумерках, и чем занимался днем в своем неказистом домишке — никому не известно. В город Гречанинов выбирался редко, и каждый его отъезд тоже был окутан таинственностью. Утром или среди дня, реже вечером, за ним приезжала черная «Волга» с зашторенными окошками, и как только машина тормозила у калитки, Гречанинов уже спускался с крыльца, одетый, как на дипломатический прием, в темную тройку, и с темно–коричневым «дипломатом» в руке. Задняя дверца открывалась, он, не глядя по сторонам, нырял в салон и куда–то отбывал, чтобы через некоторое время — два часа или двое суток — вернуться с таким же насупленно–безразличным видом. Черная «Волга» ни разу не глушила мотор, и ни разу Гречанинов не опоздал к ее приезду ни на секунду, хотя она никогда не являлась в один и тот же час, а телефона, чтобы предуведомить, у него не было, как и у всех прочих обитателей дачно–садового товарищества «Штамп». Вполне естественно, что за короткий срок личность Гречанинова обросла легендами. Были версии экзотические (шпион на «зимовке», незаконный сын Брежнева, сосланный после смерти генсека, консультант по связям с инопланетянами и прочее), но большинство сходилось во мнении, что Гречанинов, скорее всего, обыкновенный засекреченный атомщик, которого вывозят на службу лишь в самых экстренных случаях. Внушала уважение и личная жизнь Гречанинова. Еще не старый мужчина, он жил бобылем, но иногда, не чаще двух–трех раз в месяц, к нему наведывались две молодые красотки, похожие издали на тех див, которых показывали по телевизору в волнующей программе «Их нравы». Красотки прибывали на зеленом «фольксвагене», загоняли его на участок, прошмыгивали в домушку и оставались там до утра. Из распахнутых, но наглухо занавешенных окон в такие ночи стелилась по траве негромкая музыка, и все мужчины окрест, от шестнадцати и старше, испытывали неясное душевное томление, как в полнолуние.
