Расторопный помощник сунул мне вторую бумагу. Это была тоже купчая и тоже оформленная по всем правилам: комната в Митино, восемь квадратных метров, адрес, печати и все мои данные, вплоть до паспортных.
— Видишь, на улицу не выкидываем, хотя могли бы. Вина на тебе большая. Подписывай, не тяни. Ты же понимаешь, мы из тебя подпись все равно выколотим. Но добром–то, полюбовно не лучше ли?
— Мне бы хотелось немного подумать, — сказал я.
Сыроватые глаза налетчика наполнились чем–то вроде измороси.
— Трусишки у тебя, Саня, клевые. Где покупал? Ну–ка, вытряхните его из них, ребятки!
Ребята были крепкие, сноровистые. Дружно засопев, подняли меня над полом и сдернули трусы. Ощущение голого, беспомощного слизняка в руках озорников трудно передать, но поверьте, это удовольствие сомнительное.
— Как на медосмотре, — хихикнул я. — Тебя хоть как зовут, маньяк вонючий?
Тот, который Костя, ухватил меня за член и потянул книзу. Все трое дико заржали, и, вероятно, было отчего.
— Погодите, — сквозь смех распорядился бритоголовый. — Оторвать успеем. Расстелите–ка его на полу.
Два точных пинка — и я очутился на спине, мордой кверху. Главарь вылез из кресла и подошел ближе.
— Не боись, архитектор, — прокаркал сверху, — это только начало.
Огромным кожаным ботинком он наступил мне на кадык и надавил. Я захрипел, извиваясь, перед глазами метнулись огни. Чуть–чуть он ослабил нажим.
— Вот так, ребятки, — заметил назидательно. — Был архитектор, а стал обыкновенный червяк. Сейчас мы из него сделаем циклопа.
Затянувшись, он нагнулся и ткнул сигаретой мне в лицо. Целил в глаз, но я отклонился, и сигарета попала в висок.
— Ну что, подпишешь?
— Еще бы, — простонал я. — Разве стерпишь такие муки.
Подняли, швырнули в кресло. Папку с документами — на колени, шариковую ручку — в пальцы. Комната прыгала передо мной, и бандитская троица забавно подергивалась, как в лихом танце «ча–ча–ча».
— Ручка не пишет, — сказал я. — Только царапает.
Бритоголовый недовольно хмыкнул. Тот, который Костя, нагнулся, чтобы проверить, не обманываю ли. Тут я оказал сопротивление. Я всегда его оказывал, когда меня загоняли в угол. Они вряд ли ожидали, что червяк укусит. Зажав ручку в кулаке, с размаху, снизу я вонзил ее в склонившуюся рожу. Ручка ушла в подкрылье носа, как в тугое тесто, и сломалась. Костя, истошно заверещав, отвалился к двери. Его напарник изумленно пялился, и я успел обхватить его колени и повалил на пол. Все пока складывалось удачно. Я вскочил и прыгнул на бритоголового. Более того, мне удалось вцепиться в его глотку. Испытывая острейшее наслаждение, я начал его душить. Мокрые глаза поползли из орбит двумя голубоватыми гусеницами. Тонкая шейка промялась под моими пальцами до самых позвонков. Наверное, чтобы закончить дело, мне не хватило каких–то секунд. Но тут мрак упал на глаза, точно шторка на объектив…
