Поглядев на эту толпу, Пол, не раздеваясь, повалился на койку и натянул на себя изношенное серое одеяло.
— Не хочешь ли пообедать, приятель?
Пол обернулся. На соседней койке, опираясь на локоть, полулежал маленький человечек с забавной морщинистой физиономией; перед ним стоймя стояли два замызганных бумажных кулька. Одет он был в обтрепанное пальто, грязные прохудившиеся парусиновые туфли, из которых торчали лоскуты бурой оберточной бумаги и какого-то тряпья, да еще на шее у него был повязан клетчатый шарф. Его маленькие блестящие, как бусинки, глаза впились в Пола, а костлявые пальцы, быстро сунувшись в один кулек, вытаскивали оттуда «чинарик», разминали его и тут же ссыпали табачную крошку в другой — сноровку в этом деле он проявлял исключительную.
— Я, приятель, могу состряпать обед на двоих, если, конечно, у тебя найдется из чего стряпать.
— Очень сожалею, — отвечал Пол, — но я немного перекусил, прежде чем прийти сюда.
— Эх, и счастливчик же ты, приятель. Я лично мог бы сожрать быка, — добавил он, осклабившись, — с рогами и всем прочим.
Покончив со своим занятием, он завязал уже полный кулек и бережно убрал его под рубашку, а из остатков скрутил папиросу и заложил ее за ухо. Затем он встал, маленький, юркий, окинул Пола понимающим взглядом, кивнул в сторону надписи «курить запрещается» и весело проследовал в отхожее место.
Когда он опять улегся, Пол повернулся к нему.
— Я ищу Кэслза. Вы случайно не знаете такого?
— Чарли Кэслза? Конечно, его все знают.
— Где мне его найти?
— Сейчас его нет в городе. Уехал, верно, по делам. Вернется через несколько деньков. Если опять не влипнет. Погоди, я тебе свистну, когда он объявится. — Он многозначительно помолчал. — Ты знаешь, кто он есть?
Пол отрицательно покачал головой.
— Нет.
Его сосед нервно расхохотался.
— Ну, так узнаешь, приятель.
— Скажите мне… — начал Пол.
— Отчего же не сказать. — Маленький человек пожал плечами. — Прожженная бестия, пробы ставить некуда… И на скачках мухлюет и на бегах… а в свободное время скупает краденое. Много лет просидел в тюрьме. За грабежи, за насилие и за другие хорошие дела… Сейчас его после отсидки выпустили на поруки. Можно сказать, кадровый каторжник. Он когда-то был человек самостоятельный, ну, а теперь скатился на самое дно.
— Понимаю, — сказал Пол. — А в какой тюрьме он сидел?
— В Каменной Степи.
У Пола перехватило дыхание.
Меж тем шум в спальном помещении все возрастал — крики, ругань, взрывы хохота. Кто-то заиграл на губной гармошке. Относительная тишина водворилась лишь около полуночи. Пол уснул беспокойным сном.
