В комнате царил полумрак. Только газовый камин отбрасывал красноватые отблески на ковер. Тишина за окном сделалась еще плотнее, снег толстым слоем залепил стекла. Погруженный в свои думы, с сердцем, трепещущим от новой надежды, Пол сидел не шевелясь.
Внезапно среди мертвой тишины до них явственно донесся звук шагов наверху.
Пол окаменел, но затем, правда, всего на мгновение, решил, что это ему померещилось. Нет, снова и снова раздавались шаги, гулкие, до ужаса равномерные.
Это странное явление в сочетании с мыслями, которые проносились сейчас в его мозгу, приобретало страшный, роковой смысл. Волосы у него встали дыбом, он поднялся, не в силах оторвать взор от потолка. Прасти тоже выпрямился на стуле и с не меньшим напряжением смотрел вверх.
— Вы говорили, что квартира пустует, — прошептал Пол.
— Клянусь вам, это так, — отвечал Прасти.
С несвойственной ему живостью он вскочил и выбежал через переднюю на лестницу. В то же самое время послышался скрип двери наверху и чьи-то шаги вниз по лестнице. Пол уже хотел бежать вслед за Прасти, но какой-то возглас, похожий на возглас облегчения, раздался со стороны площадки и заставил его остановиться на полдороге. Каждый нерв трепетал в нем, когда он вслушивался в тишину за дверью. Сначала до него донеслось «Здравствуйте», произнесенное незнакомым голосом, потом голос Прасти, звучавший уже в обычном ключе. За этим последовал какой-то тихий разговор, и наконец оба голоса любезно пожелали спокойной ночи.
Прасти вернулся, отирая пот со лба. Он прикрыл за собою дверь, зажег газовую лампу и с видом несколько глуповатым воскликнул:
— Это был наш хозяин! Наверху протекла крыша — ветром сорвало несколько черепиц… Он ходил посмотреть, как обстоит дело. — Прасти плотнее закутался в плед. — Когда сидишь в темноте, бог весть что может померещиться. Я дал волю воображению.
— Но вы же не выдумали этот клочок бумаги?
— Нет, — сказал Прасти. — Но когда я услыхал шум и потом осознал, что мчусь вверх по лестнице… Бог мой, это было в точности, как пятнадцать лет назад. Ну, хватит! Выпейте-ка еще чашечку кофе.
Пол поблагодарил и отказался. Ему не сиделось на месте. Блеклые слова на клочке бумаги жгли его сквозь карман, как раскаленное железо. О зеленом велосипеде и кошельке из человеческой кожи, которые еще несколько часов назад представлялись ему столь важной уликой, он сейчас и думать забыл. Последнее событие заслонило все остальное.
Путаные, лихорадочные мысли теснились в его мозгу, когда он торопливо шел к себе, на Пул-стрит. Возможно ли, что эта душераздирающая записка спровоцирована его крутыми действиями? Или же слух о неудачной попытке Берли таинственным образом просочился сквозь неприступные стены тюрьмы? Прерывистый, болезненный вздох вырвался из груди Пола — такое нелегко вынести. Но теперь он наконец получил приказ — прямой, властный, и он его выполнит.
